Ира и Зина, студентки второго курса энергетического института, приехавшие в областной город Иваново из маленького волжского городка, ликовали. У них было своё жильё без коменданта, без студсовета, без добрых тётушек-вахтёров. Дом, который они сняли, был недалеко от вокзала. Высокое крыльцо, сени-коридор, прихожая-кухня с печью, две смежные комнаты, разделённые печью и фанерной перегородкой и небольшой спальный закуток без окон, тоже отделённый фанерной перегородкой. Мебели в доме было мало, отчего он казался просторным. Хозяйка, интеллигентного вида женщина, сославшись на то, что не сможет часто приходить за платой, взяла у них деньги вперёд за три месяца. Значит, и надзора со стороны хозяйки тоже не будет! Жили весело – вечеринки, пирушки.

      Пенсионер Трохин любил наблюдать за домом напротив. Наблюдение это для него стало своеобразным развлечением. Многих из тех, кто ходил туда, он знал в лицо и всем дал клички. К примеру, рыжего парня спортивного телосложения он звал Кобелём, тонкую девушку – Пигалицей, грудастую полногубую девушку – Марфой, длинного парня – Колом, стройного весельчака с гитарой – Жеребцом.

      Иногда Трохин замечал, что пришли в дом девять человек – четыре девушки и пять парней, а ушли только трое – две девушки и парень. Остальные остались с ночёвкой. Заметив, что в другой раз остались ночевать три парня и две девушки, он даже переживал, вот ведь незадача, вот ведь нескладуха, выходит, девок – четверо, а парней – всего трое! Иногда в тихую погоду до слуха Трохина доносились звуки музыки и обрывки каких-нибудь восклицаний. Трохин пытался представить, что же происходит в доме напротив. Сейчас, наверное, пьют, – предполагал он, вспоминая внушительную сумку в руке Кобеля. Сейчас, наверное, танцуют, вернее, дёргаются, под такую музыку танцевать нельзя, можно только дёргаться, видел он это по телевизору. Но когда гас свет, музыка утихала, или просто начинала звучать медленная мелодия, он представлял обнявшиеся пары и всё пытался угадать, кто же с кем обнимается. Видя, как молодёжь расходится, он мог предположить, что Марфа лижется с Вертлявым, Пигалица – с Жеребцом. Но молодёжь совсем сбивала его с толку. Жеребец обнимался то с Пигалицей, то – с кривоногой, то – со стриженой. Вот и пойми их. Но больше всех Трохина занимал вопрос, которые из этих хахалей его-то девок. Соседок про себя он называл «своими девками». Каждый раз, наблюдая за молодёжью, Трохин пытался вычислить хахалей своих девок, и иногда, как он думал, ему удавалось это, но потом ситуация менялась, и все его вычисления летели к чёрту.

      Сергей, заскочивший к дяде по поручению матери, нехотя остался у него попить чаю. Мать просила уважить старика, посидеть у него, не убегать сразу, ведь один бобылём жил Трохин, и никого у него, кроме сестры и племянника, не было. Сидели за столом перед окном. Сергей нехотя пил чай и усердно поддерживал еле вязавшуюся беседу.

      – Поехали, – вдруг невпопад сказал дядя.

      – Что? – не понял Сергей.

      – Девки, говорю, поехали.

      Слово «мои» Трохин упустил.

      – На выходные поехали к себе. Прошлый раз одна только уезжала, а сейчас, видать, обе поехали. А, может, которая вернётся. Да, видно, вернётся, сумка-то одна.