Мои года бичами сплетены.

      На мне полно за прошлое вины.

      От хладного у юности ума

      Десяток лет пуста была сума.

      От ошалелых рисков буйных дел

      Я никому о праведном ни спел.

      Сошла зевота. Наступил на клад,

      Тянул меня который в смрада ад.

      Трофеем стал у бойниц колдуна.

      Кровила выя от его ярма.

      Когда в беспутство ринулась страна,

      Продал гнездо, с ним рядом взял дома.

      Лжемудрый попечитель ада врат

      Мне что отец был, будто родной брат!

      Забрал семью, где тысячи зверей

      Питают плотью нашей гадин, змей.

      Спешили годы до могильных плит.

      Внимай куплету в ханжестве, пиит!

      Молитвы совершают чудеса!

      Как на пырее, и на мне роса!

      Тринадцать раз Земля вершит виток!

      Жилище старое – всех радостей исток!

      Передо мною снова отчий кров!

      И позади смердящий черный ров.

      Пройдет не знаю сколько зим и лет —

      со мной тогда ликуй, мой домосед!

      Причалит род мой к давнишнему брегу,

      По первому, войдя в хоромы, снегу…

      Мысль, подлежащая сомненью,

      Не переступит злой порог.

      Между невежеством и ленью

      Строка моя не видит прок.

      Кощунственно не верить буквам

      И святотатствовать в пылу!

      Важнейшее пишу не брюквам,

      Смысл попирающим в тылу!

      Хочу ответить на насущный

      В тени, среди других, вопрос.

      В потемках не от сласти душный

      И свитый не из винных лоз.

      Могу ли я в церквях, в приходах

      Отцом священника назвать,

      Не зная ям в ползучих бродах,

      На брег пытаясь правый стать?

      Суждений, пересудов много.

      В Евангелии лишь зерно! —

      не подправляй у Бога слово,

      В избытке пробуя вино!

      Отец один на свете белом!

      Не называй других отцом!

      На покрывале неба сером

      От этого в раскатах гром.

      Неблагодарность