Не помню, поприветствовала ли я отца Димы, помню только, что он взял у меня из рук сумку и предложил переждать очередь у входа в часть в теплой машине, чем мы, собственно, незамедлительно и занялись. Никакого стеснения я не испытывала, наоборот, мысль о том, что мы оба в равных долях причастны к сегодняшнему событию, придавала уверенности мне и объединяла нас. Отец спросил, почему я ни разу не соблаговолила приехать к нему в гости вместе с Димой, тогда, когда приглашение было двойным. Мне было, что ответить, однако ни место, ни время, были не подходящими для подобных разговоров, да и отец, как мне показалось, не любитель длинных монологов, если рассказчик не он. Более того, истинная причина, вынудила бы его зрачки закатиться за верхние веки. Именно так я и представляю выражение лица отца Димы, когда собеседник, по его мнению, несет чушь. Ответ, на самом деле, прост, я была не готова. От точки отправления по маршруту следования наших с Димой отношений, до остановки «по требованию», где вышел только Дима, у меня были сомнения на его счет. Да, у меня были сомнения! Классический набор дилемм, касающихся правильности выбора. Моей, позднее, признанной ошибкой, являлось умалчивание притязаний. Но, как иначе, если не в диалоге, зарождается семя истины? Никак. Осознание пришло ко мне лишь тогда, когда Дима собрал вещички и ушел в закат. Это был конец августа 2018. В намерении исправить положение, мною было потрачено невероятное количество моральных и физических сил, а также нервных волокон, отсутствие которых, не заставив себя долго ждать, оформилось в сухость во рту, отсутствие аппетита, обострение вредных привычек, и неизменно дурное настроение. Дима вернулся спустя месяц. То был один из наиужаснейших месяцев моей жизни. Никогда прежде я так старательно не возвращала человека, поэтому очень осторожничала