Рассеянная жизнь. Марта Кетро
Читать онлайн книгу.
разговаривать, а значит, не могла выучить язык. Всё, почерпнутое на пятимесячных курсах, без практики благополучно вылетело из головы, и она привыкла любить город без голоса. Звуки – да, остались, но речь города состоит из уличных разговоров, которые звенят в течение дня рядом с каждым из нас, донося отдельные словечки, настроения, мимолётные сценки. Она же не понимала ничего из того, что слышала, и существовала среди гудения машин и кондиционеров, птичьих криков, музыки, песен, завывания ветра, шума моря, смеха и, да, болтовни, которая для неё приравнивалась к щебету.
Израильтяне – настоящие живые люди, которых Поль наблюдала в Тель-Авиве, – совершенно не соответствовали распространённым представлениям о евреях, штампам, принятым во всём мире. В России первой ассоциацией были ушлые выжиги с карикатур о сионистской угрозе – носы, лысины, животы, пейсы. А если худые, то хлипкие «еврейчики» на кабинетных должностях, пусть даже учителя и врачи – если не при деньгах, то при связях. Громогласные тётки, не выпускающие из толстых рук, унизанных золотом, своих слабохарактерных сыновей. Простецкие тёти Сони и Розочки из анекдотов, говорящие на чудовищном одесском суржике. Для более интеллигентной публики существовал вуди-алленновский персонаж: тощий немолодой невротик, рефлексирующий, имеющий маленькие извращения и авторитарную мамашу. «Евреи умные», – говорили о них, имея в виду несколько презираемый ум приспособленца или книжного червя.
Когда Поль впервые приехала в Израиль, она, конечно, не ожидала увидеть улицы, полные вуди алленов и тёть Сонь, но, чтобы не встретить их совсем?! Нет, если поехать в правильные места, можно отыскать кого угодно, но тот Тель-Авив, который она выбрала для себя, совсем другой. Интеллигентная, немного снобская публика на севере, хипстеры на юге, творческая тусовка в центре. «Аристократия» Неве Цедека, района, любимого туристами – там, конечно, можно не владеть ивритом, но, если при этом не знаешь парочки европейских языков, бровь местного жителя снисходительно приподнимается. В Керем а-Тейманиме, квартальчике возле рынка, неуловимо напоминающем о Барселоне, живут выходцы из Йемена, ближневосточные евреи, совсем непохожие на ашкеназов. А ещё есть эфиопские и марокканские евреи, принесшие с собой собственные традиции. Религиозные и светские, геи и натуралы, темнокожие и белые, бесконечно образованные и едва осилившие школу, сабры, рождённые в Израиле, и репатрианты – всё это евреи, которых невозможно причесать одной гребёнкой и найти среди них эталонных, правильных. Конечно, в Израиле есть и более однородные города, но Поль привязалась к Тель-Авиву именно потому, что там любая инакость незаметна на общем пёстром фоне. Она не искала своих, таких всё равно не существовало, и не потому, что Поль какая-то уникальная женщина. Просто она давным-давно выбрала не иметь своих, не соединяться со средой, где бы ни жила, скользить, не погружаясь, и быть незаметной, как серый городской кот. Не то, чтобы ей не хотелось тепла и близости, но опыт показал, что она