Этот день помню смутно. Лошадь брела сама по себе, а я старался не свалиться с седла, временами проваливаясь в забытье. Животина самостоятельно нашла водопой и даже успела объесть листья с немаленького куста, но вредный седок очнулся и снова погнал ее вперед.

      Где-то во второй половине дня кобыляка резко остановилась, зафыркала и завертела головой. Я почти успел проснуться, когда резкий рывок сменился полетом и не самым мягким приземлением. Освободившаяся от лишнего груза лошадь унеслась куда-то вбок сквозь кусты, и к стуку ее копыт примешался другой топот, более тяжелый. Потом животина пронзительно вскрикнула, но топот не прервался и вскоре затих вдалеке.

      Сразу пропали и сон, и насморк. Хищники с тропы сейчас ушли, пока лошадь не загонят и не съедят – не вернутся. Может, и позже не вернутся – зачем на полный желудок охотиться? А раз так – самое время продолжить движение, пусть и в пешем порядке. И к цели ближе, и от опасности подальше.

      И да, спасибо тебе, лошадка.

      Когда адреналин немного схлынул, заныли отбитые при падении нога и рука. Снова бросило в жар. Зато вернулась способность соображать. Я прикинул оставшееся расстояние, оценил время до темноты и понял, что еще одной ночевки не избежать. Вот только тайных убежищ поблизости не было, а все снаряжение убежало вместе с конягой. Можно было бы попробовать идти ночью, но небо, как назло, обложило густой облачностью, а фонарик на последнем издыхании.

      Решение пришло под вечер, когда уже начало темнеть. Я обнаружил развесистое дерево недалеко от дороги. В отличие от большинства других, оно облетело зимой, и можно было не бояться засады в кроне. Оглядел