Планета мистера Заммлера. Сол Беллоу
Читать онлайн книгу.
однако с этого портрета глядел именно Вальтер. Черный плащ, кепка, седые кусты перед ушами, щеки как бока медного чайника, большой лиловый рот… Представьте себе потусторонний мир. Представьте себе бочки, набитые душами. Представьте себе, что, когда людей отправляют на Землю, они рождаются с отличительными свойствами, заложенными ab initio. В таком случае для Вальтера первая доминирующая черта – это его голос. Еще сидя в бочке вместе с другими нерожденными, он уже выделялся голосистостью. Теперь он пел в хорах – светских и религиозных. По профессии был певцом-баритоном и музыковедом. Находил старые рукописи и адаптировал их для ансамблей, которые исполняли музыку Возрождения и барокко. Это он называл своим маленьким бизнесом. Пел Вальтер хорошо, но, когда говорил, его голос казался хриплым, гортанным. К тому же он тараторил, глотал слоги, похрюкивая и покрякивая.
Оторванный от раздумий, Заммлер отреагировал на оригинальную персону Бруха очень своеобразно. Примерно так: «Вещи, с которыми мы встречаемся в этом мире, связаны с формами нашего восприятия в пространстве и во времени, а также с формами нашего мышления. Мы видим то, что перед нами: сущее, объективное. Это временное проявление вечного бытия. Есть только один способ вырваться из плена форм, из тюрьмы представлений, – свобода». Считая себя в достаточной степени кантианцем, чтобы со всем этим согласиться, Заммлер видел, что для сердец, подобных сердцу Вальтера Бруха, плен форм мучителен. Потому-то Вальтер и пришел. Вот в чем была причина его клоунады, а клоунствовал он всегда. Если Шула-Слава могла ворваться в квартиру с рассказом о том, как ее, зачитавшуюся, сбил конный полицейский, преследующий оленя, то Брух мог ни с того ни с сего запеть голосом слепца, который ходил по Семьдесят второй улице с собакой-поводырем и блеял, тряся монетками в стакане: «Что за Друга мы имеем…[39] Благослови вас Господь, сэр!» Еще Брух обожал пародировать похоронное пение на латыни, используя для этого музыку Монтеверди, Перголези и мессу до минор Моцарта. «Et incarnatus est…»[40] – выводил он фальцетом. В первые годы после бегства из Европы Брух работал на складе универмага «Мейси». Там они с приятелем, тоже немецким евреем, отпевали друг друга: один ложился в ящик, обмотав вокруг запястья бусы из магазина «Все по 10 центов», а второй проводил заупокойную службу. Вальтеру до сих пор нравилось изображать труп. Заммлер был сыт этими спектаклями по горло. И другими клоунскими репризами тоже. Одна из них называлась «Съезд нацистов в Берлинском дворце спорта». Вооружившись пустым горшком вместо рупора, Вальтер лаял по-гитлеровски и сам себя прерывал возгласом: «Sieg Heil!» Заммлера никогда не веселил этот номер, за которым обыкновенно следовали бухенвальдские воспоминания Бруха. Комически-ужасный, непоследовательный, бессмысленный бред. Например, рассказ о том, как в тридцать седьмом году заключенным зачем-то стали продавать кастрюли. Привезли прямо с фабрики сотни тысяч новеньких кастрюль. Зачем? Брух купил, сколько смог, сам не зная, для
«Что за Друга мы имеем! Нас Он к жизни пробудил…»
«И воплотился…» (