Уехать далеко, на край,

      иль старт устроить на луну.

      Но нет, как хочешь – понимай,

      я каждый вечер к ней спешу.

      В моих закатах вечный май,

      я знаю, что судьбу не обману.

      Не сильно пьяный – принимай.

      Я розами нарушил тишину.

      В бокалы разливаю я вино,

      мы с ней о чём-то говорим.

      И я шучу, конечно, не смешно,

      она смеётся голосом таким,

      что даже дрогнет чёрное пятно,

      тем более, кто нежностью томим.

      Она целует за стихи. И дно

      уходит и в полёт летим.

      Закат сменился, в небе звёзды вновь,

      а я пойду в кабак, ты помолчи.

      Где выпью много водки. И вино

      затушит мне огонь. И трубачи:

      отправят вновь нащупать дно.

      К утру восход и нету больше сил.

      И пьяный вызываю я мотор.

      И азиат везёт к моей двери.

      Он перевозит часто мертвецов.

      по вечности кварталов городских.

      И как всегда – нет денег и часов,

      счастливые не наблюдают их.

      Я жил среди людей,

      Но кто-то из них взял,

      Мне кинул пуд цепей,

      Тяжёлый пряча взгляд

      Под мерзостью своей.

      Он сделал шаг назад

      И затаился зверь.

      Чернели в злость глаза

      Из темноты темней.

      И грязь была видна,

      И ночь заместо дней.

      А цепи на меня

      Давили всё сильней,

      Сломали мою грудь,

      Сдавили горло мне:

      Не крикнуть, не вздохнуть:

      Я жил среди людей

      Вдоль дорог акация,

      Белым светом нимб.

      Церковь – моя станция,

      Да поклоны – рифм.

      Раньше ты не знал,

      Что сменил я лик.

      И в желаньях стал,

      Как покойный в миг.

      Я, конечно, вечен,

      Только нет меня.

      Вьются в вене свечи,

      Жерлом из огня.

      И теперь – заложник,

      Маюсь я в бреду.

      Истощён – безбожник,

      Чувства свои жгу.

      Перед собой расставил я портреты,

      Из прошлых дней, прошедшие как сны,

      Такое впечатление, что ветры,

      Размыли все знакомые черты.

      В туманах всё рассеялось житейских,

      Или