Соблазнитель. Збигнев Ненацкий
Читать онлайн книгу.
Отец мог часами выслушивать излияния пациентки, потом добродушно улыбался и заявлял: «Фрау Крюгер, вы рассказали мне о своих переживаниях, которые были бы достойны пера какого-нибудь великого писателя, а теперь ложитесь, пожалуйста, на этот диван и раздвиньте ноги: мы возьмем мазки из влагалища, потом сделаем анализ крови и исследуем спинномозговую жидкость. Возможно, если результаты окажутся благополучными, мы вам выпишем лекарства, и вы не будете так часто простужаться, стоя вечером у клуба, где, как вы говорите, ваш муж постоянно встречается с разными любовницами». И порой я с искренним возмущением замечал, как отец, откладывая только что прочитанную книгу, полную драматических и бурных страстей, так же добродушно улыбался, и мне казалось, что он сейчас скажет: «Все это очень красиво и трогательно, а сейчас, фрау, ложитесь на диван и раздвиньте ноги, мы возьмем мазки из влагалища, потом сделаем анализ крови и исследуем спинномозговую жидкость».
– Отвратительно, – сказал я.
– Вот именно. Я с вами согласен, – подтвердил Иорг. – Так к литературе подходить нельзя. Думаю, что так вообще нельзя подходить к человеку. Ведь это прекрасное, необыкновенное существо, так же далекое от животного, как звезда от звезды. Уже сама мысль о том, что кто-то осмелился бы взять мазки из влагалища Анны Карениной, Наны, Лолиты, Изабеллы Ленцкой, мадам Бовари является пощечиной не только хорошему вкусу, но и всему человечеству. Исследовать спинномозговую жидкость Манфреда или Конрада, Раскольникова или Жана Батиста Кламанса в поисках причины их необыкновенного поведения – это чистое сумасшествие. Да, я вижу отвращение на вашем лице. И все же у моего отца, хотя он был добрым и уважаемым человеком, иногда появлялись такие идеи, и скрывал он их только из-за большой, привитой ему с детства любви к литературе. Странно, но, хотя я и понимал, что, по сути дела, знание человеческого тела вовсе не обязательно для профессионального писателя, я все же дал себя убедить отцу и закончил медицинский факультет. Будучи молодым врачом, я начал работать в большой клинике. Был ли я хорошим врачом? Или хотя бы старался стать хорошим врачом? Нет, друг мой. Это было невозможно. Чем дольше я общался с больными, чем больший запас знаний скапливался в моем мозгу, тем сильнее становилось родившееся во мне подозрение, что все мы лишь игрушки в руках богов. Поэтому тогда мне стала близка греческая литература, где судьба человека определялась силами, существующими вне его, и никто не мог избежать своего предназначения. Ибо люди, с которыми я имел дело, были похожи на героев греческих трагедий, отмечены и заклеймены обстоятельствами, на которые они не имели влияния и иметь не могли, поскольку они разыгрались задого до их зачатия. Вот великий актер, которого в смирительной рубахе пришлось вывести со сцены, потому что когда-то, еще до его рождения, отец, возможно, в каком-то лупанарии[12], заразился сифилисом.
Знаете ли вы, что происходит с индивидуумом,
Публичный дом в Древнем Риме.