Доктор Каргрейвз сделал исключение только для матери Арта. В конце концов, она была его родной сестрой. После ужина он прогнал Арта в лабораторию и, помогая сестре вытирать посуду, рассказал о своих планах. Она слушала его молча.

      – Ну, что скажешь?

      Женщина сидела неподвижно, не глядя на брата, и комкала в руках носовой платок.

      – Дон, ты не можешь так со мной поступить.

      Каргрейвз молча ждал.

      – Я не в силах отпустить его, Дон. Мой сын – все, что у меня осталось. С тех пор, как не стало Ганса…

      – Я знаю, – мягко заговорил доктор. – Но Ганс умер, когда Арт был еще малышом. Нельзя подрезать крылья сыну из-за гибели мужа.

      – Думаешь, от этого легче? – Она чуть не плакала.

      – Нет, не думаю. Но именно ради памяти Ганса ты не должна закутывать сына в вату. Ганс был мужественным человеком. Будь он слабаком, он остался бы в Институте Кайзера Вильгельма. Но он был истинным ученым и не пожелал жертвовать своими принципами в угоду политическим бандитам. Он…

      – И это стоило ему жизни!

      – Знаю. Но не забывай, Грейс, что, если бы ты не была американкой, ты не сумела бы вытащить его из концлагеря.

      – Не понимаю, при чем тут это. О! Тебе надо было бы посмотреть на него, когда они его выпустили. – По лицу женщины текли слезы.

      – Я помню, каким он появился в Америке, – мягко сказал доктор Каргрейвз. – Зрелище было не из веселых. А то, что ты американка, действительно очень важно. В нашей стране достаточно прочны традиции свободы, личной свободы, научной свободы. Чрезмерная осторожность и слабоволие – злейшие враги свободы. Будь Ганс жив, он и сам бы отправился со мной, ты знаешь это. Ради его памяти ты не имеешь права держать мальчишку в клетке. И ты не сможешь удержать мальчика у своего подола навсегда. Пройдет пара лет, и тебе все равно придется отпустить его шагать своей дорогой.

      Сестра молчала, склонив голову. Каргрейвз тронул ее за плечо:

      – Обдумай все это, сестренка. А я уж постараюсь вернуть твое чадо целым и невредимым.

      Когда спустя некоторое время Арт поднялся по лестнице, мать все еще сидела в комнате и ждала его.

      – Артур?

      – Да, мам?

      – Ты хочешь полететь на Луну?

      – Да, мама.

      Она глубоко вздохнула и твердым голосом произнесла:

      – Веди там себя хорошо. Слушайся дядю, Артур.

      – Обещаю тебе, мама.