Несовершенная публичная сфера. История режимов публичности в России. Коллектив авторов
Читать онлайн книгу.
в 1989 году) в академической литературе сформировалось устойчивое семантическое ядро из нескольких однокоренных и часто взаимозаменяемых словосочетаний: public sphere, public space, public realm, publicity, publicness, public opinion, а также связанных с ними понятий: republican, republic, critique, communication, communicative, deliberative, participatory, argumentative.
Главный тезис делиберативного поворота в политической философии ХХ века заключается в том, что в основе справедливого политического режима лежит участие граждан в свободном обсуждении конкретных решений и порядка в целом[16]. Арендт и Хабермас развивали классическую политическую философию, прежде всего античную республиканскую традицию и идеи Просвещения, и одновременно осмысляли новую реальность массовых политических коммуникаций первой половины ХХ века в Западной Европе и США. Контраст между нормами ушедшего «золотого века» (для Арендт это были Афины IV века до н. э., для Хабермаса – Великобритания, Франция, Германия в XVIII–XIX веках), предполагавшими равноправную речь и полемику, и новой практикой массовых политических режимов 1930–1960‐х годов, включая растущую роль пропаганды в тоталитарных и авторитарных режимах и коммерческой рекламы в культуре демократических стран, задал исходно критическую и отчасти пессимистическую перспективу описания исторического упадка публичной сферы в современных им обществах. Однако последующее развитие западных демократий, эволюция мысли и рецепция идей Арендт и Хабермаса скорее указывают на практический потенциал этой гуманистической идеологии. Обе версии философии общественного пространства, опиравшиеся на исторические образцы, располагали диалектическими ресурсами для того, чтобы частично опровергнуть пессимистическое суждение об упадке публичной сферы в XX веке и по-своему возобновить незавершенный проект и процесс Просвещения[17].
В рамках теорий публичной сферы речь идет об оригинальном осмыслении самоуправления и автономии как высшего политического принципа[18]. Согласно Дж. Талли, самоуправление интерпретируется как равноправное и рациональное обсуждение решений сообществом, в котором может принять участие каждый, кого они касаются. В процессе дебатирования аргументы имеют вес, независимый от статуса и места собеседника в иерархии[19]. Власть нового типа возникает и воссоздается в ходе рациональной и критической дискуссии, а не опирается на авторитет, харизму, сделку или угрозу насилия. В идеале каждый гражданин подчиняется только такому решению, в свободном обсуждении которого он принял участие совместно с другими членами социума. Для этого любому, кого затрагивает решение, должен быть обеспечен открытый доступ к участию в дискуссии. Коллективный суверенитет выражается не в сумме воль, не в фигуре вождя, не в манифестации предустановленного единодушия и даже не в выборе представителей, но через обсуждение и полемику, в которой формируется совместный проект.
Арендт в большей степени подчеркивает различия между позициями участников спора и важность ценностного
См.: Deliberative Democracy, Essays on Reason and Politics / ed. by J. Bohman, W. Rehg. Cambridge, MA: MIT Press, 1997; Deliberation and Democracy: Innovative Processes and Institutions / ed. by S. A. Coleman, A. Przbylska, Y. Sintomer. New York: Peter Lang, 2015.
См. в особенности:
Это один из центральных моментов в интерпретации философии Хабермаса Джеймсом Талли. Талли использует понятия
В этом контексте необходимо упомянуть влиятельную теорию демократии А. де Токвиля, сформулированную в 1830‐е годы. Подобно Канту с его моделью