Жажда любви, без которой женщина как бы и не живёт. Это как потребность мужчин в соперничестве, желании быть первым. Бодаться со всеми, конкуренция со времён сперматозоида. Женщины с планеты Венера, мужички – с Марса. Поэтому ей длительно приходилось ждать, а иногда откровенно выходить на охоту за самцами, но настоящие не встречались. Временами появлялось ощущение, что она живёт в однополом обществе. Где исчезли мужчины.

      С Нуртасом они встретились случайно, на день рождение её подруги. От него исходила какая-то мягкая властность без невротической потребности доминировать и подавлять окружение. Сила, возле которой любая женщина слабеет. Если она настоящая, а не мужчина в душе. Тает, как весенний снег под лучами мартовского солнца. И вырастает подснежник. Уже не надо быть сильной. Грубо толкаясь локтями, плывя по реке жизни. Это атрофирует женственность.

      Закрутилось, завертелось. Нуртас оказался семейным человеком, и Лаура изначально понимала, что будущего у них нет. Он тоже попал под волшебные чары её женского обаяния, ума и стремление к совершенству. Хотя конечно, мужские глаза слетают с катушек от женских прелестей. Изгиб шеи или миндалевидный разрез глаз. А её влекло к нему, как влечёт мотылька на огонь. Граница любви и погибели. Потом намного позже она узнает, что женская сексуальность изначально мазохистична. Растворяясь в Нуртасе, Лаура потеряла себя, свои границы. И попала в эмоциональную зависимость от своих чувств. Было такое ощущение, что за ней тихо и коварно защёлкнулся капкан.

      Лаура интуитивно чувствовала, что вступила во взаимоотношения, которые можно назвать токсичными. Инстинктивное влечение не подчинялось разуму. Оно было сильнее её. Стоило Нуртасу взглянуть на неё своими серыми, со стальным отливом, глазами, как её эндокринная система начинала исполнять вальс Иоганна Штрауса. Внутри неё звучала божественная музыка. Накатывала волна и там предательски мокрело. В эти минуты она чувствовала себя жертвой и почему-то получала от этого блаженство.

      Куда только не ходила Лаура Маратовна, чтобы избавиться от своего наваждения. Больше всего ей было симпатично утверждение, что это "приворот". Это как-то успокаивало, даже немного повышало самооценку и сбрасывало всякую ответственность за своё саморазрушающее поведение. Но она прекрасно понимала, что так долго продолжаться не может. У неё растёт сын, а эти отношения с рабским привкусом. Без надежды и особого желания она записалась на аналитическое лечение.

      Она лежала на кушетке, врач сидел рядом у изголовья,