Древо прошлой жизни. Том IV. Часть 3. Эмблема Создателя. Александр Гельманов
Читать онлайн книгу.
тысяч лет, а не тыкать в харю свой клерикализм под предлогом сохранения моральной девственности.
– Алекс, теперь я понимаю, чего на самом деле хотели священники. В замках обычно были купальни, где проходила церемония купания вместе с гостями. Это сильно критиковалось церковью, и, в конце концов, к концу века обычай сошёл на нет. Этикет и обычай требовали соблюдения строгих правил, а мораль была на низком уровне: люди жили мало и трудно, поэтому хотели наслаждаться жизнью.
– Народ спешил чувствовать, а тут ещё` реинкарнацию «отменили» и дали одно тело, – как хочешь, так и крутись. Современный клирик, «отделённый» от государства, уже не имеет безраздельной власти над душами людей, но по-прежнему не хочет, чтобы Нормы и Наставления Закона Реинкарнации в обход него самоопределяли нравственность людей.
– Почему?
– Боится утратить паству. Это сильный удар, если учесть, что он всю жизнь думал, что служит Богу. Слишком велика разница между истинным законом и вечной преисподней. Он и сам не знает, как открытие этой разницы повлияет на воцерковлённых и «прочих Божьих рабов».
– Да, понимаю. И всё-таки, о какой-то истории или легенде о любви в замке я слышала.
– Красавица, запертая в башне бессердечным феодалом от малоимущего жениха?
– Нет-нет, что-то трагическое, не помню. Что-то такое, оставляющее след в душе.
– Поспрашиваешь?
– Угу. Мне самой интересно: вечная любовь, озарённая вечным пламенем преисподней.
– А что? Отменное женское чтиво, Даниэла Стил отдыхает: застигнутую парочку выпороли на площади как сидорову козу за беспорядочное возлежание на прелом сене. Скажи, пожалуйста, как бы выглядела толпа того времени, если бы мы смотрели на неё из кафе?
– На мужчинах была бы одежда без рукавов, большие береты и повязанные на голове платки. В моде были кожаные безрукавки, холщовые рубахи и такие же штаны. Женщины одевались в белые чепцы, мешковатые юбки, безрукавки и фартуки. По всей площади была бы разбросана солома и навоз, стояла бы деревянная повозка, ну, не знаю, ржал бы конь. Приговор зачитывали перед всеми.
– Замечательно. Экзекуция за прелюбодеяние сопровождалась обнажением виновных и сексуальной тоской святого отца, чью задницу отхлестать, задрав рясу, было некому. Сколько жителей тогда было?
– Тогда не знаю, а сейчас три с половиной тысячи.
– Офигеть.
– Что?
– Истекло полторы тысячи лет, как Человечество избавили от Спасителя, и осталось четыреста лет до того, как на одной шестой суши разрушат храмы и поставят христианское наследие под запрет. Деградация учения о вечности преисподней.
– Ты даже не замечаешь свою оригинальность.
– Замечаю: уничтожить Церковь оказалась проще, чем вернуть в Церковь первозданный закон Христа, – это и есть неосмысленная одноразовыми поколениями историческая реальность. Современники Горбачёва и Ельцина не задавались вопросом, какая Церковь