Эхо. Эван Фирс
Читать онлайн книгу.
об этом.
Чем дальше, тем больше я оказывался в растерянности и начинал терять терпение.
– Тогда о чём вы говорили?
– Кажется, я поняла! Я хочу, чтобы в ходе терапии я перестала думать о смерти Артёма. Хочу больше не думать о том, чтобы его убить!
Я замер и, кажется, даже перестал дышать. Сохранить самообладание было не просто.
– Если я вас правильно понял, то приблизительно полгода назад у вас начали непроизвольно появляться навязчивые мысли о том, чтобы убить своего ребёнка, и вам всё труднее с ними справиться?
– Да, всё так. Они приходят неожиданно, ни с того ни с сего. Например, я играю с ним в зале и вдруг думаю, что вполне могу выкинуть его из окна. Или, буквально вчера, купаю его и рассуждаю о том, что прямо сейчас легко могу его утопить.
Озвучивая эти мысли, внешне она оставалась к ним безучастна. И в лице, и в жестах, и в голосе полное безразличие.
– И вы действительно на это способны? Вы действительно можете это сделать?
Надолго задумалась. Размышления её были столь сильными и глубокими, что она прикрыла глаза. А когда открыла, всё, что смогла мне сказать, было: – Не знаю.
Именно этот ответ являлся причиной моего отказа в продолжении консультации.
С пациентами обращающимися за помощью в устранении тех или иных мыслей о смерти кого-то из родных и близких я встречался неоднократно. Например, совсем недавно успешно завершила терапию невротическая мать с высоким уровнем тревоги из-за фантазий, что с ребёнком может что-то случиться – попадёт под машину, заболеет, хулиганы убьют и так далее. В своих опасениях она дошла до крайней степени гиперопеки, практически постоянно находясь рядом с сыном. Около трёх лет назад другая женщина консультировалась из-за навязчивых мыслей, что может что-то сделать своему мужу. Когда муж был дома, она боялась ножей и других острых и тяжёлых предметов, потому что постоянно думала, что может не удержаться и ударить его. Были и другие клиенты с похожими трудностями.
В каждом из этих случаев обнаруживалось скрытое, не признаваемое самим человеком, желание устранения объекта. Но вместе с тем, на сознательном уровне у пациентов присутствовало категорическое отвержение данного желания. Оживлённые желанием фантазии о смерти или даже о прямом убийстве не вызывали у них ничего кроме страха и отвращения. И единственный возможный ответ на адресованный им вопрос о том, способны ли они причинить кому-либо реальный вред, всегда было мгновенное и однозначное «Нет!».
Я мог предположить, например, что сын начал ассоциироваться с несчастьями и с предателем-мужем, или же оказался реальным либо воображаемым препятствием в налаживании личной жизни. Эти или любые другие версии смогли бы послужить началом терапевтического анализа. Возможно, даже вполне эффективного. Но согласиться на проведение терапии значило бы подвергнуть неоправданному риску сразу двух человек – Наталью и её ребёнка. Ведь девушка не была уверена в собственных возможностях