Сказки девяностых. Елена Михайловна Басалаева
Читать онлайн книгу.
любимая мной протяжная песня «Одинокая гармонь».
В холодные и тёмные времена бабушка тоже пела, но в комнате, и тогда мне почему-то не так сильно хотелось ей подпевать.
Мама, разумеется, ругала нас за эти самодеятельные концерты, повторяя свои обычные слова упрёка:
– Позорите меня!
Бабушка на её обвинения иногда отвечала ворчливо и упрямо:
– Попозоришься, умная такая!
«Умная» у неё в данном случае было слово ругательное.
Вечерами бабушка молилась: бормотала про себя на непонятном языке какие-то стихи про Бога, Богородицу, Николая, крестилась и прятала под подушку маленькую тёмную икону. Я не подходила к ней в это время, пугаясь странных нерусских слов, похожих на колдовской шёпот. Мне иногда чудилось, что бабушка давно отжила, отлюбила своё в каком-то далёком, светлом краю, где у неё бывали радостные минуты, а теперь на её месте только призрак.
Бабушка и в самом деле на старости лет стала путаться в событиях, датах, именах и незадолго до того, как я пошла в первый класс, уже нередко утверждала, что она молода, ей двадцать лет, и за ней ухаживает какой-то Витяша. Мама первое время только отмахивалась от этой фантазии, но бабушка навязчиво расспрашивала её, где же Витяша, почему он уехал. Мама кричала, что никакого Витяши нет; бабушка вдруг признавала в маме соперницу, твердила, что это она увела драгоценного Витяшу, и весь их разговор заканчивался руганью, а то и слезами. Спустя время к бабушке возвращалась память, и она сама не могла объяснить, что на неё находило.
До того, как я пошла в школу, после этих перебранок мне было неизменно жаль одну только маму. Но когда началась учёба и мама стала заставлять меня переписывать каждую страницу, если там было много исправлений или не лучший почерк, я, невольно ища поддержки, стала поглядывать в бабушкину сторону. Один раз, смотря на то, как мама, уставшая после своих двух работ, стирки и готовки, пытается в двенадцать ночи втолковать мне решение каких-то примеров, бабушка с жалостью взмолилась:
– Люба, ну чё ты её учишь да учишь! Брось!
И растерянно добавила:
– Мне кажется, она и так умная…
Благодарная бабушке за эти слова (мама стала утверждать иное), я после мучительного учения присела на тёплую, пропитанную запахом сердечных капель кушетку и спросила свою неожиданную заступницу:
– А ты как училась?
Бабушка улыбнулась, растягивая в ниточку свои без того тонкие губы:
– Никак. В двадцать первом году один класс отходила, маленько вот писать-читать научилась, потом учительша пришла, грит: Феня у вас в школу пойдёт? Мать сказала, нет, надо с маленькими нянчиться… Так и не пошла…
Я не без гордости рассказывала Вовке, что бабушка у меня совсем старая, родилась ещё при царе и жила в далёкой-далёкой деревне, которой уже и на свете нет: все в ней вымерли.
У Вовки бабушка тоже имелась, но она была совсем другой: подвижной, весёлой, круглолицей. Зимой она, закутанная в бурую лохматую шаль, часто стала приходить за