Весной последний десяток метров к острову – тяжелое испытание: идешь по кочкам, балансируя с шестом в руках, потеряешь равновесие – бултыхнешься в ледяную воду.

      Мокики оставили на берегу. Взяли по заготовленному шесту и медленно, ногами выискивая в зыбком горбе кочки твердую основу, шестом помогая удерживать равновесие, цепочкой двинулись на заветный остров.

      Первым шел Жук. Точь-в-точь попадая в его след, перемещался на длинных ногах-ходулях Жига. Несоразмерность шага вынуждала балансировать несколько иначе, чем впереди идущий. Жига складывался многорычажной пружиной, которая того и гляди выбросит туловище далеко в сторону или вверх-вниз и глубоко в воду.

      Жора, напротив, вставал на кочку и застывал на мгновения, ощущая каждой клеточкой, как проваливается в пучину темных вод.

      У Жука настороже глаза и уши, ноги и руки. Слыша чавканье топи, кричит:

      – Жора не жди, когда засосет, быстрее переставляй ноги!

      – Кочки разъезжаются, а шест сгибается.

      – Попробуй прыгать, как прыгун с батутом, – сострил Жига.

      – Я счас прыгну… Тебе на плечи.

      – Ого, будет рюкзачок! Вместе под воду уйдем.

      – Ты уйдешь! И будешь ластами двигать, как заводной моторчик.

      На минуту представив, как Жора поплывет на Жиге, всколыхнули лес диким хохотом. Встревоженные птицы взмыли в небо. Две черные тени заскользили по глади воды.

      Смех тут же стих, и холодок царапнул когтистой лапой. Что это за птицы? Всякий раз, когда неудержимый смех, безудержная радость овладевала друзьями, в бездонной выси возникали две парящие тени. Две пары крыльев, простирающихся на четыре стороны света, черным крестом ложившихся на землю. Прочертив странный знак, они исчезали в чаще леса.

      Друзья спорили: это доисторические птицы, не описанные наукой, глобальное потепление пробудило эмбрионы летающих ящеров, или это обитатели параллельного мира, стерегущие вход… Бывало просто цепенели от страха, подсознание заполнялось жуткими впечатлениями.

      Страх, пройдя по жилам, по нервным волокнам, двигал в другие сферы, которые на поверку окажутся все тем же миром реальным, но более ярким, сочным. Страх не застилал глаза, а срывал пелену, промывал лицо водой, звенящей кристаллами льда. Перед удивленным взором мир преображался. Дикая вольная красота переносила в древний мир во времена, когда всё только начиналось…

      В двух метрах от острова Жора грузным кулем ухнул-таки в ледяную воду. Жук и Жига, оживленно переговариваясь, только сели на сухом берегу, как стена воды накрыла их с головой. Через мгновение, словно водяной из толщи талых вод, восстал Жора. На плечах – ветви ольшаника, спирали лягушачьей икры, с просвечивающими