Когда объявили о режиме всеобщей самоизоляции, жизнь в городе остановилась. В сознании всех и каждого отпечаталось слово КА-РАН-ТИН.

      Жителям нашего района в берлогах не сиделось… Мы ходили друг к другу домой, гуляли по окрестностям. Был ли COVID-19 мировым заговором против человечества, или действительно смертоносным вирусом, никто до конца не понимал.

      Соблюдая на всякий случай меры предосторожности, Юля с порога опрыскивала меня антисептиком, я мыла руки, проходила на кухню, и, устроившись удобно в потертом кресле, рассказывала о последних новостях.

      В очередной раз придя к подруге, я заметила, что дверь на кухню закрыта.

      – Там Адриан, – прошептала Юля.

      Невысокая. Худая. Платиновая блондинка.

      Она собрала сожжённые от частой покраски волосы в небрежный пучок и закрепила их несколькими шпильками. В маленьких вороньих глазах отражалась болезненная застенчивость, а на остром треугольном лице читалась показная уверенность в себе. Юля была привлекательной девушкой, но относилась к себе весьма критично и нередко прибегала к услугам врача-косметолога, чтобы увеличить губы, или при помощи безоперационной ринопластики поправить нос.

      – Пошли в комнату. Только тихо…

      – А почему он на кухне заперся и свет выключил? – я не могла сдержать смех. – Это твой домовой? На людях не показывается?

      – Адриан боится, что ты его заразишь…

      – Зараза к заразе не пристает! – рассмеялась я.

      – Тише, Тань, он просил не шуметь…

      – Живет у тебя, еще и правила свои устанавливает. Тоже мне Наполеон…

      Комната представляла собой жестяную коробку средних размеров, доверху набитую вещами. Два раскладных дивана. Плазма. Многоярусный стеллаж… На металлических полках – сувениры из путешествий и подставка под благовония. Разноцветные скляночки с эфирными маслами были аккуратно расставлены рядом с духами. Книги, покрытые тонким слоем пыли, стояли строго в алфавитном порядке. Над небольшим рабочим столом висела картина с изображением берберийского льва. Он напоминал мне о благородстве и силе духа. Я могла подолгу рассматривать его массивные лапы, мускулистое туловище и темную, почти что черную гриву…

      – Куда не повесь, все равно в интерьер не вписывается. – вздохнула Юля.

      – Ты слышишь его рык?! – я широко раскрыла рот, оголив клыки, и, подобно дикому зверю, развалилась вальяжно на диване.

      – И почему тебя до сих пор не увезли в саванну? – засмеялась подруга.

      Смех у неё был резкий, пружинистый, как стрельба из рогатки по стеклянным бутылкам.

      – А что? Я бы хотела жить в Африке!

      – А я бы хотела жить в Париже…

      Юля частенько воображала, как прогуливается с Адрианом вдоль Лувра и королевского дворца Пале-Рояль, а я представляла себе богемный Париж 1920-х годов и встречу с Эрнестом Хемингуэйем где-нибудь в районе Монмартра…

      Кошка запрыгнула мне на грудь и шершавым языком облизала