Можно часами воспевать психологию взаимодействия художника и модели. Говорить о том, насколько красив процесс борьбы с комплексами и шаблонами. Мой собеседник много лет назад был прав в одном – сложно не думать о сексуальности, созерцая красивое обнажённое тело.

      А о чём же думаем мы, принимая за искусство процесс обнажения несовершенства? О чём думает модель, что чувствует она, когда недостатки, тщательно драпируемые вуалью из тканей, подчеркнуты в деталях? Складки, бугры, неровности кожи и рельефов. Морщинки и тени.

      Может, искусство заканчивается там, где начинается объективный реализм? Неважно, в каком свете и пропорциях выстроен сюжет. Выкрутиться и прикрыть что-то отличное от нормы в процессе позирования сложно. Но разве не есть проявление таланта то, что именно эти индивидуальные особенности становятся привлекательными для зрителя? Если человек желает явить миру именно подобный образ как цель своего творчества. Не это ли посыл к тому, что общество «наелось» навязанными эталонами красоты? Необходимостью измерений и подгона под прокрустово ложе того, что давно уже не помещается в стандартный размер. То, что в нашей стране маркируется биркой L, в одежде китайского производства XXXL. Как что-то огромное, великое, необъятное. Отчасти непонятное всему миру.

      Мода на моделей plus size актуальна. Но на смелость Люсьена Фрейда претендует крайне мало кто. Возможно потому, что XXXL данную картину увидит до галерей. Но вроде как ценность картин Люсьена Фрейда в том, что их цена при жизни художника столь высока. Либо он быстро бегает, либо модель реально спит. В плане женского начала. Мол, «малюй как хочешь – главное, расскажи, что это красиво!».

      Лично мне с точки зрения женской солидарности гораздо приятней в результате видеть довольное лицо модели. Свободу в раскрытии ею собственной красоты.

      А