Тамара стояла возле плиты и готовила ужин: жарила яичницу с докторской колбасой.

      В кухню вошла ее десятилетняя дочь Катя.

      – Мне грустно! – воскликнула девочка. Ее голосок прозвучал пронзительно, как крик птицы.

      – Это нормально, – объяснила Тамара. – Человеку не может быть только весело. Если это не идиот, конечно.

      Катя постояла и ушла.

      – Тамара, – сказал я, – одолжи мне денег.

      – Я же при тебе купила эти колотырки. Весь аванс ушел. Я сама думала: у кого бы перехватить. Честное слово!

      Тамара показала мне искренне вытаращенные глаза.

      – Я верю, – сказал я. – Извини, пожалуйста.

      В кухне появился ее муж Левка. Он был заспан и одет, как беженец. Он любил спать среди дня.

      – Ты чего не раздеваешься? – спросил Левка.

      – Я на минуту.

      – Зачем ты ее возил? – Левка глядел на меня с брезгливым любопытством.

      – Она попросила, я и повез.

      – Лева! Ну я же тебе объясняла: мне надо было исключить! – вмешалась Тамара.

      – Она же истеричка. В следующий раз она тебя в морг потащит. Тоже поедешь?

      – Наверное, – я пожал плечами.

      – Зато теперь я спокойна, – сказала Тамара.

      – Можно было успокоиться меньшей ценой.

      – Это тебе всегда все удается даром, – сказала Тамара. – А я всегда плачу втридорога за все: и за туфли, и за покой.

      – Ты платишь, когда можно и не платить. А почему? Потому что у тебя низкая разрешающая способность мозга.

      Тамара внимательно посмотрела на мужа, пытаясь расшифровать сложную формулировку.

      – Ты дура, – расшифровал Левка.

      – Если бы я была дура, то я не защитила бы докторскую в тридцать пять лет.

      – Значит, ты умная дура.

      Левка достал начатую бутылку водки.

      – Садись с нами, – предложил он.

      – Спасибо, – отказался я, потому что каждый день ем яичницу с колбасой.

      – Ну, просто выпей.

      – Не могу. Мне нельзя.

      – А ты всегда делаешь только то, что можно?

      – У меня камни.

      – Они и не почувствуют.

      Левка разлил водку по чайным чашкам. Поднял свою чашку. Ждал.

      – Ну?

      Когда я чувствую волевой импульс, направленный на меня, я не могу противостоять. Я выпил и потряс головой.

      – Может, все-таки сядешь? – предложила Тамара.

      – Да нет, – сказал я. – Пойду.