Семагина и Григорьева потихоньку ретировались. Выйдя из павильона, направились к новенькой иномарке продюсера.

      – Дочка и любовница отца – подруги-ровесницы. Интересно, – задумалась Григорьева.

      Этот задумчивый взгляд Григорьевой всегда предвещал хорошую заявку на сценарий. Семагина открыла дверь машины.

      – Садись, подвезу. Посплетничаем.

      Девушки сели в машину. Семагина завела мотор.

      – Интересно. И что же он дочь на главную роль не пристроил? – Григорьева пристегнулась.

      Семагина пожала плечами.

      – Типаж не тот. Но всегда при ролях. Папа устроит. Доценко ее обожает, единственная дочка. Там другая проблема.

      – Комплексы насчет внешности? Насколько я знаю, проблем с самооценкой у папиных дочек не бывает, – заметила Григорьева.

      Семагина с насмешливой улыбкой посмотрела на нее.

      – Знаток человеческих душ. Ты подумай, Доценко – это Доценко, парни комплексуют, побаиваются. Когда такой отец, да еще лучший друг, дочке есть с кем сравнить.

      Григорьева посмотрела на Семагину.

      – Зря ты ушла из креативных продюсеров в исполнительные.

      – Исполнительным больше платят, – ответила Семагина. – Ты подумай, подумай над папиной дочкой. И вообще, думай над чем угодно, только прошу тебя, оставь эти съемки в покое. Там все, поверь, будет нормально.

      Григорьева хмыкнула:

      – Премьера покажет. Меня же позовут на премьеру?

      – Только обещай, что вы с ним не подеретесь, – попросила Семагина.

      Григорьева смирилась:

      – Обещаю.

      Семагина прибавила газу.

      – Так что, турагентство? Салон?

      – Высади у метро, хочу в свой компьютер, – ответила Григорьева.

      – А мне на другую площадку. В ебенях. Там актриса капризничает. В гроб ложиться отказывается. Почему я должна все улаживать? – вздохнула продюсер.

      – Потому что ты это умеешь лучше всех, Свет. Ты всегда все улаживаешь, – ответила Григорьева.

      – Ну еще бы не умела. Генеральный сразу пинка под зад. А у меня – ипотека.

      Григорьева была в курсе развода Семагиной.

      – Что бывший твой, так и не помогает? Ты на алименты подавала вроде.

      Семагина усмехнулась:

      – Я тебе не говорила еще? Представляешь, нарисовал сам себе зарплату в двадцать тысяч рублей, он же сам у себя директор, вот и получаю – алименты, тридцать процентов. Скотина.

      – Правда, скотина, – согласилась Григорьева.

      – Вот, написала бы. Тяжкая женская доля, – предложила Семагина.

      Григорьева вздохнула:

      – Свет, ТЖД мы с тобой писали. Раз дцать.

      Семагина согласилась:

      – Это да. Неисчерпаемо.