Что наши времена, неделя. «Русский проект». Часть 2. Николай Антонович Бологан
Читать онлайн книгу.
состоянию своей структуры. Но большинство, и автор тоже, к великому сожалению, находятся в колебательном процессе внутри пресловутого «квадрата ограничений». Ударяясь о его стенки, испускают «искры», которые, соединяясь, преобразовываются в потоки плазмы идей, а потом, чуть охладившись, – в партии, иногда социалистические.
Так что вечный спор социалистов (это не те, кто так себя называет) и индивидуалистов (в этом качестве вообще никто не хочет быть замечен, как-то стыдливо прикрываются другими названиями) о примате одного или другого мнения возник очень давно. По большому счету, проявлением этого спора является двухпартийная система США (демократы – социалисты, республиканцы – индивидуалисты): когда стране (или, точнее, хозяевам страны) необходимо больше индивидуальности, побеждают одни, когда больше сплоченности – побеждают другие. «Нэплохой вариант для балансировки придумали янки», – сказал бы Иосиф Виссарионович. Так что нет возможности отдать предпочтение ни «индивидуализму», ни «социализму». Наверное, истина, как всегда, где-то посередине.
Никто не может сомневаться в том, что люди – это «индивидуальности». Это подтвердят и мамы (возможно, чуть более эмоционально), и папы (спокойно так, без эмоций, но и без вариантов). Все мы, безусловно, разные и по генетическому коду, и по отпечаткам пальцев тоже. Нет бы успокоиться на этом, так люди придумали отличаться и по расе (искусственно навязанный различительный признак для людей, каким-то образом связанный с их генетическим разнообразием), и по национальности (это понятие вообще не может быть определено, ну очень искусственное, хотя даже лично тов. Сталин пытался дать ему определение).
Если с «расовым» различием готовы бороться все, и это хорошо, если делать это, соблюдая меру, то с понятием «национализм» или с его производным – нацизмом, далеко не все. Любой европеец до начала XIX века на вопрос, какой он национальности, не смог бы ответить. Он бы просто не понял вопроса, но ответил бы на следующие: кто его предки, на какой «мове» глаголет, чьих будет, а если будет, то в каком качестве (то есть чина какого). Но некто «неистощимый» ввел термин «национальность» в публичный, но не в научный обиход в середине XIX века. Тогда ученые не приняли бы этого (Н. Бологан, «А в чем, собственно говоря, вопрос?» Кишинев, 2020, 160 с.), это сейчас «оттолерантненные» ученные науку «о национальности» развивают. И был ими определен новый закон: чем нация меньше, тем больше требует внимания.
Как только семечко националистического раздора проросло, так и стало легче людей на войнушку разводить. До и во времена Наполеона европейцы воевали за «настоящего Императора», а вот после Бонапарта уже не за кого было, не за «третьего» же. Так что стали драться за нацию, то ли за «великую германскую», то ли за какую-нибудь мелкую «восточноевропейскую». Самые умные по-прежнему дрались за королеву (будьте внимательны, не за нашу, наша была царицей), или за царя, а потом и за Сталина. К сожалению, джинн