История странной любви. Лариса Райт
Читать онлайн книгу.
риподнялась с полки – да так и застыла в неловкой позе, вопросительно глядя на дочь.
– Иди, – кивнула Вика, с трудом сдерживая нетерпение.
Она пока не чувствовала ни грусти расставания, ни страха перед неизвестным будущим. Одна только безудержная эйфория окончательной свободы кружила ей голову и обещала впереди сладкую жизнь.
– Ну, пока?
Мать выпрямилась и отвернулась, смахивая притворные слезы. Вика поморщилась.
– Ты уж пиши там, не забывай.
– Напишу.
Вика легко спрыгнула с полки, быстро, как-то мимоходом обняла мать и легонько подтолкнула к выходу:
– Ну иди, автобус ведь…
– И правда, – мать вздохнула и вышла в коридор. – Я тогда не буду ждать…
– Не надо, опоздаешь.
Мать кивнула и, отвернувшись, медленно побрела к тамбуру. Сошла на перрон и так же не торопясь, будто нехотя, стала удаляться от вагона, в котором оставила дочь.
Та смотрела ей в спину и мысленно подгоняла: «Ну же! Ну же! Не успеешь ведь! Потом три часа до следующего рейса торчать тут, а мальцы там одни. Еще случится что! И надо было тащиться, провожать меня? Говорила ведь: «Сама справлюсь». А теперь вот сиди здесь, психуй, гадай, чем там малышня занимается».
Наконец сгорбленная спина матери скрылась из вида, и мысли Вики приняли совершенно другое направление. Она вытянулась на полке и мечтательно прикрыла глаза. Она не думала ни о чем конкретном, в ее сознании вспышки разноцветного салюта сменялись плавным радужным свечением, а в голове безостановочным забегом кружилось единственное слово: «Все. Все. Все!»
Поезд дернулся, покачнулся и тронулся. Салют в Викиной голове долбанул финальным, раскатистым выстрелом, заставив ее вскочить с полки и выкрикнуть в полный голос:
– Все!
– Чего орешь? – Дверь тут же распахнулась, и недовольная проводница вкатилась в купе. – Билет давай! До Москвы, значит? – Она посмотрела на Вику с жалостью. – И чего вам там всем: медом намазано, что ли? Едут и едут, будто она резиновая – Москва эта. Чего дома-то не сиделось?
– Не ваше дело! – буркнула Вика.
Не хватало еще, чтобы противная тетка испортила ей настроение. Москва, может, и не резиновая и намазано там таким, как Вика, скорее всего, горчицей, а не вареньем, но разве это имеет какое-то значение, если Вика решила? Раз решила – значит, сделает. Не за просто так ее в школе либо танком называли, либо бронепоездом. Она – вездеход, везделет и везделаз. Нет для нее нерешаемых проблем и закрытых дверей. Авторитетов Вика не признавала, но к тому, что учителя говорили ей вслед: «Далеко пойдет!» – прислушивалась. И кстати, Москва – это не так уж далеко. Подумаешь, пара тысяч километров. Зато есть время все обмозговать и нарисовать какой-нибудь симпатичный план действий.
– А ты еще и хамка, – проводница вернула Вике билет, но убираться из купе не спешила.
– Какая есть, – огрызнулась Вика и отвернулась, давая понять, что разговор окончен.
– Ну, не серчай, не серчай! – проводница наконец поднялась. – Может, и получится чего у тебя.
Она вышла, оставив после себя запах немытого тела и привкус несложившейся судьбы, который захотелось заесть. Вика вытащила из сумки пакет, захрустела домашним огурцом. Неожиданно накатила тоска – в Москве еще неизвестно, как питаться придется!.. Никто с горячим ужином ждать не станет. Дома-то всегда и картошечка сварена, и соленьями погреб заставлен. Ну и что, что практически целый год одно и то же. Вкусно ведь! Да и Вике разве плохо от такого питания? Кожа да кости без всяких диет и упражнений. Фигура, в общем, модная и востребованная. Так, во всяком случае, в журналах пишут. А как оно на самом деле – время покажет.
Девушка снова заулыбалась. Прочь хандру, и никаких сожалений! Что сделано – то сделано. В противном случае она бы себе никогда не простила то, что даже не попыталась. Не попыталась сойти с колеи, которую ей предписала судьба, с колеи, у которой было только два разветвления: либо областной завод (если, конечно, случится удача туда попасть), либо профучилища, обслуживающие работников завода и их семьи: медицинское, педагогическое, кулинарное. Вика не хотела быть ни врачом, ни учителем, ни поваром. Она собиралась стать переводчиком, но переводить в их краях можно было только с матерного русского на приличный и обратно.
Был, конечно, и третий путь. Можно было сразу после школы идти работать. Мать, конечно, на это и рассчитывала. Сколько раз говорила: «Вот закончишь школу, и тогда…» Что именно «тогда» произойдет, она никогда не уточняла, а Вика и не спрашивала, предпочитая не посвящать мать раньше времени в свои планы. Конечно, мать надеялась, что Вика станет приносить в дом копеечку и помогать одевать-обувать малышню, но у Вики тоже ведь жизнь одна. Она этих детей не рожала, с какой стати она должна помогать их содержать, а не, например, их папаша? Мать говорит: «Чего с него взять, непутевого?» Жалеет еще. Подумаешь, не женился. Подумаешь, детей не признал. Бедненький! Жалко его.
А Викину жизнь ей не жалко. Ее она себе уже нарисовала – на пятнадцать лет вперед. Хорошо, что