TEPSIVA История желтого алмаза. Анри Мартини
Читать онлайн книгу.
заклепок и шипов. Колготы в широкую сетку и латексные выше колен сапоги завершали образ Дарьи.
– Кто принял у нее документы. Безобразие, срамота. Я, Сергей Андреевич, отказываюсь принимать у этой гражданки экзамен, пока она не приведет себя в порядок, – предупредила Ирина Викторовна и гневно вышла из кабинета.
– Ваше фамилия, имя и отчество, – как можно строже спросил я.
– Радевич Дарья Афанасьевна, – спокойно произнесла девушка.
– Не может быть? Послушайте, Дарья, может вы знаете своих бабушку и дедушку, лучше бы прадедушку и прабабушку, – взволновано начал я свой опрос. Сердце заколотилось, а вдруг кто-то из Радевичей еще выжил. Может, Илюша?
– Прабабушку и прадедушку я не знала. Они умерли задолго до моего рождения. Мама, папа и дедушка, возвращаясь в деревню из города попали в сильнейший ливень, нашу машину занесло, и они оказались в кювете. Мама и папа погибли сразу, дедушка через сутки в реанимации в больнице. Говорили, что он звал бабушку, ему необходимо было что-то важное сказать, но врачи не пустили в надежде что на следующий день ему должно было стать лучше, так как операции прошла успешно и организму необходимо было отдохнуть. Но жизнь распорядилась по-другому, дедуля умер во сне, тихо и с улыбкой. Я несколько раз пыталась узнать о нашей семье, но баба Груня у нас вторая была. Они с дедом Никифором после смерти Пелагеи расписались уже после пятидесяти лет и в нашей семье, чтобы не обижать бабу Груню, не принято было вспоминать о прошлом. Родители погибли, когда мне было десять лет и все время я жила с бабулей в деревне Липичанка, что возле Желудка. Хотя, мне всегда казалось, что баба Груня знала больше, чем говорила. Она первой знахаркой на деревне была, по нужде и приколдовывала. Меня же учить надо было, кормить, одевать. Наш дом, на всякий случай, все обходили стороной, но как беда случиться к нам первым бежали. Помоги мол, Грунечка: коровка отелиться не может; мужик по бабам ходит; баба ни одного мужика не пропускает; поле не родит; куры дохнут; жена понести не может. Чуть что, толпой бегут, а прошла беда – так мне в глаза кололи, что бабка моя и с чертями водится, и шабаши утворяет. Сколько я с детства наслышалась, сколько проплакала. Как это всегда бывает, что кто-то не по нраву в деревне, так все и ополчаются. Пока родители живы были так все хотели дружить с Афанасием, отцом моим. Он классный и безотказный тракторист был. Всем поможет, вспашет, прокультивирует, подвезет, тогда хорош был. Когда же машину за отличную уборку подарили, всю семью в куркули записали и шушукаться стали. Когда же семья погибла, деревня вся ополчилась на нас с бабулей. То курей украдут, то собаку с цепи снимут и побьют, то дерьмом двери измажут. Но Груня пару раз предупредила, что, если не прекратятся безобразия, она на всю деревню мор нашлет. Слово у бабули было железное, много раз убеждалась в этом. И как по мановению волшебной палочки все безобразия прекратились. Даже наш участковый, дядя Тимофей, несколько раз говорил бабуле, чтобы пошла в сельсовет работать, сразу все на места встало бы и люди по-другому жить бы стали. Но бабуля отнекивалась,