После этого София стала часто появляться в доме, никогда, впрочем, не задерживаясь в нем дольше трех-четырех дней. И Симон перестал запираться в своих комнатах на несколько дней кряду. София очень ясно дала понять, что приходит повидать и Джинкса, не одного только Симона. Джинксу это понравилось. София была не такой, как все, кого он знал до сих пор: умная, без раздражительности и насмехательства, и добрая, и бесстрашная.

      И еще, она говорила на языке, которого Джинкс прежде не слышал. Симон тоже говорил на нем, и Джинксу пришлось какое-то время вслушиваться в их беседы, пока он не начал понимать. Они обсуждали на этом языке то, что не предназначалось для его ушей. Джинкс слышал, как они разговаривают, – а временами и спорят, – о каком-то месте под названием Са`марра. «Где бы оно могло быть?» – гадал Джинкс.

      – А где София? – спросил он однажды, когда она провела в доме три дня и вдруг исчезла.

      – Ушла, – ответил Симон.

      – Куда?

      – Домой. К себе домой.

      – Почему она не живет здесь?

      – Твое ли это дело? – поинтересовался Симон.

      – И как же она сюда попадает? Через дверь не проходит, всегда появляется из твоих комнат.

      – Ну, значит, должно быть, именно так она сюда и попадает, верно?

      – Но из твоих покоев нет двери наружу.

      Снаружи Джинкс уже изучил дом Симона досконально.

      – Тогда, наверное, она в окно пролезает, – предположил Симон.

      – У тебя там тайный ход есть?

      – Если я расскажу тебе о нем, он перестанет быть тайным.

      – Я думаю, она сюда по волшебству попадает, – сказал Джинкс.

      – Очень на то похоже, не так ли? А вот я думаю, что тебе пора подмести чердак.

      О чердаке Симон вспоминал, когда ему надоедали вопросы Джинкса.

      Джинкс не сомневался, что в южном крыле творится магия и что там же кроется тайна появлений Софии. Чем меньший страх испытывал он перед чародеями и ведьмами, тем сильнее разгоралось в нем любопытство. Но Симон никогда не забывал запирать запретную дверь. Джинкс пробовал заглянуть за нее через магический кошачий лаз, однако тот понимал, что Джинкс – не кошка, и не желал перед ним открываться.

      Однажды – Джинксу тогда уже исполнилось восемь – они отправились втроем на прогулку по Урвальду. Они это часто делали. Прежнее ощущение Джинкса, – будто Урвальд тянется к нему, намереваясь схватить его, всосать в себя и проглотить, – теперь переменилось. Теперь он чувствовал, что лес принимает его, облекает собою, как если бы он и пуща были частью одного огромного живого существа. Он больше не боялся сходить с тропы – по крайней мере, когда рядом были София и Симон. Если остаешься на тропе, тебя защищает от чудищ, да и от других людей тоже, Соглашение о Пути. Но постоянно находясь под защитой, невозможно отыскать ничего нового.

      Поэтому во время прогулок все трое то и дело соступали с тропы, углубляясь в чащобу Урвальда.

      – Урвальд – это не только деревья. Люди – точно такая же его часть, – заметил во время той прогулки Симон.

      – Когда-то люди умели