Отец говорит, что мои кибер-мечты антигуманны, имея в виду, что от меня нет никакой пользы, – можете называть это как хотите.

      – Киберпространство – это дополнение, а не замена человека, – постоянно твердит он.

      – Что это значит? Я даже не понимаю, что это значит, пап.

      – Ты думаешь, что все мы будем жить невидимой жизнью внутри суперкомпьютеров, и что мы… нас… человеческий ум будет загружен на кремниевый чип или другую такую же хрень. Ты что, не видишь, какое это безумие? Мог бы хоть немного задуматься.

      – А что бы от этого изменилось? Ты ведь уже для себя всё уже решил. Дело даже не в том, что ты не слушаешь, пап, потому что ты слушаешь. Ты просто не слышишь то, что слушаешь. Ты слышишь то, что думаешь.

      – Вот как? И что же это значит?

      – Это значит то, что, ну, может, ты тоже когда-то был молодым?

      – О господи Иисусе.

      – Я серьёзно. Тебя что, никогда не увлекали новые идеи? Не всегда же ты копался в своём дерьме.

      – Копался в своём дерьме? Хорошо сказано, сынок. Такое киберпространство, о котором ты говоришь, не поможет людям – оно отделается от них. Меня должно это восхищать?

      Тут отец затягивает свою любимую мантру о голодающих в Азии.

      – Оставь мальчика в покое, Фил, – всегда говорит мама. Мальчик. Как камень, растение или дом. Мне всегда было интересно, что происходит в их головах, в их искусственных интеллектах, когда она так с ним разговаривает. И все ли «мальчики» чувствуют себя Европой, территорию которой после Второй мировой войны делят две супердержавы? Или так, как будто их четвертуют (я о той замечательной средневековой пытке, когда лошади в разные стороны тянут привязанного к ним человека, пока не разорвут его на несколько кусков)?

      – Но ты ведь не думаешь, что эти ваши с ним воображаемые перемены и есть всемирная космическая трансформация?

      Произнося «с ним», он смотрит в мою сторону. Мама отвечает мягко, но искусно:

      – А ты действительно думаешь, что живые существа – это исключительно материальные объекты, перемещающиеся в пространстве под действием нескольких сил? Уж лучше его – или моя – трансформация, чем та тупость, которую ты пытаешься доказать. Ох, Фил, только не злись…

      Отец начинал горячиться, но до откровенной ярости дело никогда не доходило, он этого не умел. Он мог бы спасти мир, но не свою семью.