В стране слепых я слишком зрячий, или Королевство кривых… Книга 1. Испытания. Том 1. Татьяна Вячеславовна Иванько
Читать онлайн книгу.
должен был родиться я, но вот когда родилась Танюшка, всё изменилось, мама перестала отсутствовать дома, и я после первых припадков ревности к сестре, стал считать её благословением, объединившим родителей. Танюшка выправилась к трём или четырём годам, начала ходить в тот же детский сад Эрмитажа, в который перед тем ходил я, а потом и в ту же школу на набережной Фонтанки, и, хотя, все всё равно постоянно волновались о ней, она росла вполне обычной девчонкой.
Когда Танюшка была в первом классе, один за другим умерли дед и бабушка, и, будто этого было мало, как гром, окончательно разрушивший нашу прежнюю жизнь, вот этот скандал, когда родители развелись и мать уволили из «Ленинградской правды». Мама вынуждена была уехать, будто бежать, вот в этот крошечный, потерянный в жидких лесах, мглистый Кировск. И отец переехал за нами, но отдельно от нас, хотя мы виделись очень часто.
После Ленинграда оказаться в крошечном городке, который, как мне казалось, весь, с прилегающими деревнями, туманами, озёрами и болотами, окружающими его, уместится на Дворцовой площади или на Марсовом поле, это, по меньшей мере, потрясение. Особенно для самолюбивого мальчишки-отличника, привыкшего посещать Эрмитаж, в котором работала бабушка и не смотрительницей или билетёром, а научным сотрудником, которого уважали все и приветствовали неизменно с небольшим поклоном головы: «Добрый день, Вероника Георгиевна!», а мне так даже пожимали руку, как взрослому, потому что все здесь меня знали, и я знал всех по имени-отчеству. Я знал и все эти коридоры и кабинеты. Мы с бабушкой любили прохаживаться по залам музея после работы, останавливаться у картин, и она спрашивала:
– Платоша, что ты чувствуешь?
Я смотрел на полотно и, стараясь не вдумываться, не читать имён и названий, говорил, что я чувствую. И с каждым годом я чувствовал всё больше и всё богаче.
И вот, не успел я подрасти толком, только окончил шестой класс, как лишился не только своей замечательной семьи, но и лучшего города на Земле.
Я возненавидел Кировск. И свою сестру тоже. Ту самую, которая, как я думал, спасла своим появлением союз матери и отца, но на деле послужила бомбой с часовым механизмом, которая разнесла всё в пух и прах, когда стало известно о том, что она вовсе не дочь моего отца. Всё рассыпалось, вся наша жизнь, а глупая восьмилетняя Танюшка продолжала быть весёлой и беззаботной, будто и не замечала, что вместо огромной и красивой квартиры в центре Ленинграда, с идеальным порядком и антикварной мебелью, мы оказались в двухэтажном деревянном доме, похожим с виду на барак, с деревянной скрипучей лестницей. Нет, квартира здесь была очень недурна: всё же четыре комнаты, на нас троих, по любым меркам – отлично. Пусть полы скрипели, и приходилось топить печь-голландку, а на веранду ставить обогреватель, потому что Танюшка ни в кое случае не соглашалась закрывать её на зиму, превратив свою комнату, прилегающую к веранде в принцессину спальню. Лестница к нам на второй этаж тоже нещадно скрипела, возвещая о каждом, кто проходил