Вокруг Москвы. Путеводитель. Алексей Митрофанов
Читать онлайн книгу.
сыт: а знаете, милого творожку я съел чуть, – не более раз 4-х за зиму. Хотя покупал, но – детям и жене. Они так жадно накидывались и поспешно съедали, что жаль было спросить: „Дайте и мне“. А – ужасно хотелось».
Он все чаще приговаривал: «Безумно хочу сметаны!», «Безумно хочу щуки!», «Безумно хочется тепла!». С теплом тоже были проблемы. Зато уж если Розанов дорвется до него, всем становилось жутко. Дурылин вспоминал: «Василий Васильевич влезал в топящийся камин с ногами, с руками, с головой, с трясущейся сивой бороденкой. Делалось страшно: вот-вот загорится бороденка, и весь он, сухонькой, пахнущий махоркой, сгорит… А он, ежась от нестерпимого холода, заливаемый летейскими волнами, лез дальше и дальше в огонь.
– В. В., вы сгорите!
Приходилось хватать его за сюртучок, за что попало, тащить из огня…
– Безумно люблю камин! – отзывался он, подаваясь назад, с удивлением, что его тащат оттуда».
В отношении еды он не был столь эгоистичным: «Сегодня сыт: а знаете, милого творожку я съел чуть, – не более раз 4-х за зиму. Хотя покупал, но – детям и жене. Они так жадно накидывались и поспешно съедали, что жаль было спросить: „Дайте и мне“. А – ужасно хотелось».
Погубила Розанова как раз страсть к теплу. В ледяной ноябрьский день 1918 года он отправился погреться в баню. На обратном пути голова закружилось, Василий Васильевич без сознания упал в сугроб, начал в нем замерзать. Случайные прохожие каким-то чудом его опознали, отнесли домой.
Приключение окончилось параличом всей левой части тела. Розанов лежал, укрытый горой теплого тряпья, тихонечко покуривал, иной раз приговаривал:
– Сметанки хочется. Каждому человеку в жизни хочется сметанки.
Его дочь вспоминала: «Последние дни я, 18-летняя, легко переносила его на руках, как малого ребенка. Он был тих, кроток».
Розанов скончался 23 января 1919 года. С исповедью, причастием, соборованием. Похоронен он был здесь же, в Сергиевом Посаде, в Черниговском скиту.
Жил тут и Павел Александрович Флоренский. Он писал о своем обиталище: «Дом сейчас одно из необходимых условий достойного существования, не как имущество, а как психологическая почва для работы научной и для воспитания детей».
А работалось ему здесь вдохновенно: «Выйдешь безлунной ночью в сад. Потянутся в душу щупальца деревьев: трогают лицо, нет преград ничему, во все поры существа всасывается тайна мира. Мягкая, почти липкая тьма мажется по телу, по рукам, по лицу, по глазам и огустевает, словно осаждается на тебе, и ты – уж почти не ты, мир – почти не мир, но все – ты, и ты – все… В корнях бытия – единство, на вершинах – разъединение. Это единство особенно чувствуется, когда идешь по сельской дороге безлунною-беззвездную летнею ночью. Движешься – прорезываешь густую смолу, а расширившиеся, вросшие друг в друга вещи так и мажут по щекам, по лбу. Первооснова сущего открыла недра свои, и не знаешь, к чему нужна личность».
Одна из достопримечательностей