В Виннице они вкусно отобедали в станционном буфете. Наваристые щи, битки в сметане, на десерт мороженое. Витя выпил рюмку водки, закусил балычком. Щедро рассчитался с половым – тот бежал следом, кланялся, отворяя дверь.

      – Неплохая, однако, вещь деньжата в кошельке, – с улыбкой говорил Витя, когда они гуляли под ручку по перрону. – Повременить бы чуток с коммуной, а? А то битков на всех не хватит.

      Она хмурила лобик, делала вид, что все понимает. Неловко было всякий раз, когда он произносил непонятные слова: «коммуна», «народовластие», «террор», «экспроприация».

      – Правда, Витя, что анархисты против царя? – спрашивала как бы между прочим вернувшись в купе, листая «Дамский альбом рукодельных работ», который он ей купил в вокзальном киоске.

      – Читай, девушка, свой журнал, – слышалось с соседнего диванчика. – Много будешь знать, скоро состаришься.

      – Нет, правда, Витя? – настаивала она.

      Он стряхивал в металлический коробок пепел от папиросы, взглядывал иронически. Протягивал руку. Она пересаживалась от него подальше в угол, закрывалась журналом. Он садился рядом, делал вид, что будет сейчас щекотать. Тыкал пальцем в подмышки – она отбивалась, визжала, колотила его отчаянно по плечам, пока он не прижимал ее к себе, не принимался нацеловывать жадно в вырез пеньюара…

      Перед тем как лечь с ним этой ночью, она подмылась в вагонном нужнике. Сидела на фаянсовом сиденье, озиралась по сторонам: до чего шикарно, красиво! Зеркала по стенам, махровые полотенца на полочке. Не пахнет ни капельки.

      Замерла, войдя в купе: нагой Витя возился, согнувшись на диванчике, у себя между ног.

      Она отвернулась, зардевшись.

      – Да будет тебе, – окликнул он ее. – Глянь, Фейга…

      Это было настолько уморительно – она прыснула, прикрывая рот.

      С восставшей его плоти в зарослях волос свешивался розовый мешочек. Наподобие колпачка балаганного Петрушки.

      – Что это? – вырвалось у нее. – Витя!

      – Что, что, – продолжал он натягивать мешочек. – Французский гандон, не видишь? У провизора Вайсмана намедни купил. Ну, чтоб это самое… Эй, чего ты?..

      У нее не хватило сил дослушать до конца. Опрокинулась на спинку дивана, хохотала как ненормальная.

      – Кончай, Фейга! – сердился он, ковыляя к ней с розовым мешочком на уде. – Мировая же вещь. С мылом помыть, просушить – и по новой пользуйся.

      – Ой, не могу! Мамочки!..

      Отвернувшись к стенке, она сотрясалась в безудержном смехе.