Фанни Каплан. Страстная интриганка серебряного века. Геннадий Седов
Читать онлайн книгу.
жидов, изгоняйте их, не прощайте пролития православной крови!»
Хотиновка затаилась. Свеж был еще в памяти кошмар позапрошлого года, когда по главной улице прошли толпой прибывшие из соседних селений пьяные русские погромщики. Где-то, ни то в Полтаве, ни то в Виннице, ни то в Вильно, фельдшер-еврей убил свою кухарку. По одним сведениям христианку, по другим – католичку. Суд еще только начался, а газеты уже обвинили подозреваемого в ритуальном убийстве. По городам и селениям Польши, Литвы, Украины и Белоруссии прокатилась волна антиеврейских погромов.
Она хорошо запомнила тот день. Как семья пряталась в погребе. Как бушевала наверху толпа. С улицы доносился дикий рев, свист, крики отчаяния избиваемых людей. В нескольких местах погромщиков встретило сопротивление. Когда кучка бандитов попыталась поджечь мебельную мастерскую Ханелисов, навстречу им вышел хозяин и оба сына-великана с палками в руках. Громилы дрогнули, бросились врассыпную.
Ближе к вечеру в штетл прибыл, наконец, воинский отряд из Бердичева. Десяток погромщиков, в основном чернорабочих, подкреплявшихся коньяком и водкой в разоренном шинке Залмана Шляпентоха, удалось задержать. Все были в стельку пьяные, обнимались друг с дружкой, хохотали, увозимые в телегах.
Перепуганные, замерзшие, они вернулись в дом. В комнатах был бедлам: сломанный буфет, этажерки, спинки разбитых стульев, в углу полусгоревший перевернутый диван с торчащими пружинами. Всюду осколки стекла, пух от вспоротых подушек и перин.
…Над Хотиновкой – синие сумерки, догорает за дальним бором закатное солнце. Считаные дни до Песаха, народ готовится к празднику. Хозяйки пекут мацу, закупают продукты, сладкое вино к седеру. В домах генеральная уборка – с кухонных полок, из буфетов убирается хамец: хлеб, макароны, печенье, крупа. Дети в ожидании подарков, выкупа афсикомана во время праздничной трапезы, пения «Хад гадьи»:
«Козлика, козлика отец мой купил, два зузим за него заплатил. Козлика, козлика, одного только козлика…»
Все как всегда – привычно, знакомо, повторяется из года в год. А радости на лицах людей не видать. Не кончится добром эта история с Рыбаченко, ой, не кончится!
Белошвейка
– Достань из буфета бабушкины ножницы! На верхней полке, в шкатулке. Фейга, ты меня слышишь?
– Да, мамэле.
– Учти, это город. Кругом незнакомые люди. Вечером одна не выходи… Погладить тебе лиловую юбку?
– Не надо, мамэле, я сама.
– Мадам Рубинчик известная дама в Житомире. Постарайся ей понравиться. Кто знает, вдруг она захочет взять тебя в прислуги. Или в горничные. Не говори, что тебе четырнадцать. Скажи – шестнадцать.
Мать прислонилась к стене, смотрит жалостливо, как она укладывает в дорожный сундучок вещи. Все шитое-перешитое, чулки провисли, башмаки со скошенными каблуками.
– Следи за собой. Чаще мойся. Особенно когда у тебя будут эти дела. – Мать поправляет платок на голове. – Сердце не на месте. Никогда так далеко тебя не отпускала.
– Мамэле,