Прилетела к Старому Воробью, рассказала ему всё, что приметила, он и говорит:

      – Запоминай: вьюги да метели под февраль полетели. В феврале лютеют волки, а у Медведицы в берлоге медвежатки родятся. Солнышко веселей светит и дольше, а морозы ещё крепкие. А теперь лети в поле.

      Март

      Полетела Зинька в поле. Синичке ведь где хочешь жить можно: были бы хоть кустики, а уж она себя прокормит.

      В поле, в кустах, жили серые куропатки – красивые такие полевые курочки с шоколадной подковкой на груди. Целая стая их тут жила, зёрна из-под снега выкапывала.

      – А где же тут спать? – спросила у них Зинька.

      – А ты делай, как мы, – говорят куропатки. – Вот гляди.

      Поднялись все на крылья, разлетелись пошибче – да бух с разлёту в снег!

      Снег сыпучий – обсыпался и прикрыл их. И сверху их никто не увидит, и тепло им там, на земле, под снегом.

      «Ну нет, – думает Зинька, – синички так не умеют. Поищу себе получше ночлега».

      Нашла в кустах кем-то брошенную плетёную корзиночку, забралась в неё да и заснула там.

      И хорошо, что так сделала.

      День-то простоял солнечный. Снег наверху подтаял, рыхлый стал, а ночью мороз ударил. Утром проснулась Зинька, глядит – где же куропатки? Нигде их не видно. А там, где они вечером в снег нырнули, наст блестит – ледяная корка.

      Поняла Зинька, в какую беду попали куропатки: сидят теперь, как в тюрьме, под ледяной крышей и выйти не могут. Пропадут там под ней все до одной! Что тут делать? Да ведь синички – боевой народ.

      Зинька слетела на наст и давай долбить его крепким своим, острым носиком. И продолбила – большую дырку сделала. И выпустила куропаток из тюрьмы.

      Вот уж они её хвалили, благодарили!

      Натаскали ей зёрен, семечек разных.

      – Живи с нами, никуда не улетай!

      Она и жила. А солнце день ото дня ярче, день ото дня жарче. Тает, тает в поле снег. И уж так его мало осталось, что больше не ночевать в нём куропаткам: мелок стал. Перебрались куропатки в кустарник спать. Под Зинькиной корзинкой.

      И вот наконец в поле на пригорках показалась земля. И как же все ей обрадовались!