– Здравствуйте, – сказала я, протянув руку новому клиенту. – Я доктор Элизабет Ломбардо. Можете называть меня Элизабет.

      Представляясь клиентам, я упоминаю докторскую степень, чтобы они знали о моей профессиональной подготовке, и прошу называть меня по имени, чтобы дать им понять, что я открыта для общения.

      – Доктор Стернер, – коротко ответил клиент.

      Доктора Уильяма Стернера направил ко мне его лечащий врач, чтобы разобраться с хроническими болями. С первой же минуты стало ясно, что клиент не хочет иметь со мной дела.

      – Должен быть с вами откровенным, – сказал он, когда мы заняли кресла в моем кабинете, – я не очень-то верю в психологию.

      Произнося слово «психологию», он изобразил в воздухе кавычки, как бы говоря, что это не научная дисциплина.

      Пока мы говорили о его хронических болях, стало ясно, что он страдает от перфекционизма. Уильям рассказал о стрессе, который испытывает дома, потому что его жена решила снова пойти учиться.

      – Она больше не следит за домом так, как раньше. В прошлую среду она пообещала зайти за продуктами, но не сделала этого.

      Когда я подняла тему перфекционизма, он ответил:

      – Конечно, всё должно быть идеально! Я нейрохирург. Когда я оперирую чей-то мозг, я не могу делать работу как попало.

      – Согласна. Но, – сказала я, – вопрос жизни и смерти в операционной и восприятие каждой ошибки вне хирургии как критической – разные вещи. Какой стала бы ваша жизнь, если бы за пределами операционной вы не корили за несовершенство себя и других? Если бы вы перестали обвинять, обдумали, что пошло не так, и постарались исправить ошибки?

      В его взгляде я прочла: «О чем вы вообще?»

      Однако он пообещал своему лечащему врачу встретиться со мной хотя бы четыре раза и потому согласился поработать над своим стрессовым образом мышления (включая перфекционизм).

      На четвертую встречу он пришел с улыбкой. Я пожала ему руку со словами: «Здравствуйте, доктор Стернер», –