Очищение. Олег Верещагин
Читать онлайн книгу.
кто-нибудь, и если есть, то как они выглядят, уцелевшие жители города? Поднялся на оставшиеся ступеньки и вошел внутрь. Тихо-тихо.
В коридоре было темно, но из кухни падал свет за окном и пахло кашей. Рисовой. Слышались какие-то звуки. Тихие, но неопасливые, обычные звуки. Романов подошел ближе к открытой кухонной двери, держа наготове автомат…
…Стоявшая у плиты старушка посмотрела на вошедшего офицера спокойно и отрешенно. Кивнула:
– Добрый день, – и продолжала помешивать ложкой в кастрюльке, стоящей на небольшом примусе-керосинке.
– Добрый день, – сказал Романов. Помялся, продолжил (слова были нелепыми, наверное, от неожиданности): – У вас дверь открыта. Вот я и зашел. Вы бы запирались.
– А, это сквозняком… Да зачем запираться? – улыбнулась старушка. – Все равно. Хотите каши? Не стесняйтесь, у нас еще есть рис. Нам много не надо…
– Нет, спасибо… Вы одна?
– Мы с мужем. Он там, в комнате. Внука ждет.
Романов оглянулся через плечо. Через коридорчик и еще одну открытую дверь увидел полутемную комнату, стариковский силуэт в кресле у стола, на котором бездонно чернел экраном неработающий ноутбук. И – неожиданно ярким пятном – большая цветная фотография, стоящая на том же столе: смеющийся мальчик лет десяти-двенадцати в яркой куртке, обнимающий белого щенка, весело вывесившего алый язык.
– А внук где?
– Наверное, умер. – Старушка снова улыбнулась, и у Романова по позвоночнику скользнул холод. – Он у нас один был, мы его из детдома отбили, дочка наша его туда сдала, перед тем как в Германию сбежать… – Старушка легко и спокойно делилась с вооруженным незнакомцем своим прошлым. – А тут в лагере специальном отдыхал на Камчатке, по путевке, он конкурс рисунков выиграл. Очень ему там нравилось, еще неделя оставалась. Когда все началось, как раз старик мой с ним по этому… по скайпу говорил. Санечка смеялся, говорил, что там хорошо, но все равно соскучился, а потом так оглянулся и говорит: «Ой, а это что та…» – и пропала связь. И все. Вот старик мой и сидит, ждет, когда Санечка опять позвонит. Да пусть себе. Он думает, что вот-вот, ему и хорошо…
– Я пойду, – сказал Романов. Ему было страшно. Страх оказался живым и очень сильным чувством. Вместе со страхом было еще одно чувство, и Романов опознал его – стыд. – Мне пора.
– Заходите еще-то, – кивнула старушка. – А то скучно. Почтальонша только заходит, да тоже уже два дня не было. Да и зачем ей, почта-то вся вышла.
Романов попятился. Вышел на лестницу, старательно закрыл дверь. Долго и тяжело дышал, пытаясь изгнать из мыслей яркое пятно фотографии. Потом медленно пошел вниз – мимо трупа с арматуриной в горле и шевелящихся свертков…
Снаружи, на спуске на набережную, стало немного легче. Тут тоже было пусто, серый океан набегал на пляж. Поодаль виднелся похожий на кита лежащий на боку катер, на нем тоже «паслись» чайки – хмурые какие-то, нахохленные, молчаливые. Романов оперся бедром на тумбу лестницы