По ступеням «Божьего трона». Г.Е. Грум-Гржимайло
Читать онлайн книгу.
рискованным. Даже спуститься снова в Джунгарию каким бы то ни было из ущелий было бы для нас предприятием, почти вовсе невыполнимым: все дороги идут здесь горами и ни одна из них не бежит по ущелью – прекрасное доказательство дикости и недоступности этих последних.
Итак, волей-неволей нам приходилось настаивать на присылке проводника, а когда последний действительно к нам явился, идти туда, куда он вздумает нас повести. Впрочем, это было теперь для нас безразлично, лишь бы вели нас вперед, а не обратно; тем не менее в наших интересах скорее было держаться гребня хребта, чем спускаться в низины. А этого-то, по-видимому, и нельзя было нам ни в каком случае избежать, так как в летнее время реки Оботу и Джиргалты в верховьях своих оказались совсем непроходимыми вброд. «Осенью еще возможно пройти горами в урочище Цаган-усу, – говорил нам проводник, – летом же всякое сообщение тут прекращается; ходят туда степью, через монастырь Джиргалты-цаган-сумэ». Цаган-усу – это ставка вана, родственника карашарского хана, при содействии которого мы и рассчитывали продолжать дальнейшее наше движение вдоль гребня Боро-хоро.
От урочища Умкан-гол мы некоторое время шли нагорьями вниз по течению р. Убан-дабан; затем, миновав зону еловых лесов, до пересекавшего нам дорогу ущелья речки Шангын-дабан шли весьма пересеченной местностью, представлявшей из себя роскошнейший луг, вернее степь с примесью луговых трав и цветов. За речкой Шангын-дабан, протекающей в узком и глубоко врезанном ложе, вся местность приняла равнинный характер, а растительность все более и более становилась степной. Тут мы потеряли тропинку и шли, по-видимому, совсем наугад, придерживаясь, однако, все время северо-восточного направления. Но, очевидно, проводник хорошо знал дорогу, потому что мы вдруг очутились на краю глубокого яра, в том самом месте, где снова намечалась тропинка, бесчисленными изгибами сбегавшая на громадную глубину. Опять очень трудный спуск с высоты по необыкновенно узкой и местами совсем размытой тропинке!
Едва мы спустились в ущелье, как впереди раздались выстрелы, стократным эхом повторившиеся в горах. Это стрелял казак Колотовкин, с двух пуль положивший на месте хулана. Это был старый жеребец, совершенно изборожденный шрамами, полученными им, без сомнения, в прежних боях за преобладание в табуне. Изгнанный более сильным противником, он бродил теперь в одиночестве и, вероятно, вскоре стал бы добычей волков, если бы раньше времени не нарвался на пулю ловкого казака.
Яром мы спускались километров восемь, затем вышли на речку Юдна-гол и заночевали на площадке, поросшей полынью-чернобыльником, верблюжьей колючкой и овсюком, так что лошадям нашим пришлось бы оставаться совсем без еды, если бы не кусты лозняка, росшего по берегу речки, и не узкая ленточка луговых трав, укрывавшихся в их тени.
Встали рано и тронулись снова в дорогу. Оставив позади себя Юдна-гол и пройдя горами не более полукилометра, мы вдруг очутились в безбрежной пустыне… Только здесь эта пустыня казалась