Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь. Г.Н. Потанин
Читать онлайн книгу.
только два-три старых друга – Загоскин, Нестеров и я…»
Я долго остановился на отношениях Потанина к Ядринцеву, в течение всей жизни последнего, потому, во-первых, что Ядринцев – признанный из сибирских патриотов, сыгравших в жизни Сибири такую огромную роль, какой никто до него не играл, а во-вторых, потому что вся деятельность Ядринцева так проникнута дружеским руководительством Потанина, что оно само ярко выясняет великое, а для Сибири еще большее, значение Потанина.
Таким же дружеским руководительством Потанина, как носителя идеи областной автономии, проникнуты и его отношения ко всем, на чью работу в этом направлении он мог рассчитывать. И не от него зависело, что не всякий мог воспринимать, как Ядринцев, и черпать из того духовного богатства, какое предлагалось.
Про себя я могу сказать, что направление и моей, малозаметной, деятельности формировалось в лучах воздействия Григория Николаевича. Ему я обязан тем, что совершил ряд путешествий и сохранил до старости любовь к местным исследованиям. Он толкнул меня и на журнальную, публицистическую деятельность. Он заставил меня крепко связать себя с Сибирью и со служением ее интересам. Много ли в мое время сибиряков, кончивших университет, возвращалось в Сибирь? Я был одним из тех, что сознательно, по окончании университета, застряли в Сибири, отказавшись от всяких стремлений выехать из нее, и с 1879 г. по 1903 г. я ни разу не перевалил за Урал.
Манера подходить к людям бережно, деликатно и благожелательно, эта готовность быть им чем-либо полезным и не словом, а делом оказывать услуги, это устранение мелочей личной жизни, не стоящих того, чтоб на них тратить время и средства, и сосредоточенность на интересах умственных и духовных, в связи с определенностью взглядов и их стойкостью, в связи с большой начитанностью, и делали Григория Николаевича авторитетом всюду, в каком бы обществе он ни вращался, делали его, в глазах узнавших его, «человеком не от мира сего», «Божьим человеком».
Приведу одну из многих, характерную для «Божьего человека» черточку.
Когда в следственной комиссии Потанину дали лист бумаги и предложили сделать на нем откровенное признание, он поступил, как сам пишет об этом в своих «Воспоминаниях», так: «Когда я давал первые ответы комиссии, я воздерживался в признании, чтобы не втянуть в дело непричастных к нему людей, поэтому часто приходилось отзываться незнанием и чувствовать себя в ложном положении, – это нестерпимо тревожило совесть. (Курсив, конечно, мой. – А. А.). Поэтому я без протеста принял предложение сделать откровенное признание, но это признание не дало комиссии ничего нового». Потанин признал, что главным агитатором «в нашей компании был я».
И еще. «Теперь, 50 лет спустя, вспоминая это время, я нахожу, что суровая конфирмация (5 лет каторги), осудившая меня, исключительно основана на моем „откровенном признании”. Я заявил, что я распространял сепаратистические идеи, что я убедил своих товарищей разделять