Исполнители власти всегда относились к разведке достаточно потребительски. Они были вынуждены признавать ее необходимость, одновременно воспринимая ее как потенциальную угрозу своему существованию. Исполнители власти обеспечивали финансирование разведывательной деятельности и потому требовали от нее абсолютного подчинения. Легитимируя деятельность разведки исполнители власти, одновременно дистанцируются от тех средств и методов, которые она использовала для достижения поставленных перед ней целей. В этом отражается и демонстративное, пренебрежительное превосходство исполнителей власти, считающей разведку всего лишь исполнителем, неспособным к самостоятельным действиям, и, как ни странно, их страх перед ней, основанный на почти подсознательном ощущении реальных возможностей разведки не только сменить действующих исполнителей власти, но и вообще изменить социальную систему.

      Иначе к разведке относится большая часть социума, воспринимая ее уважительно-трепетно, как к чему-то таинственно-неуловимому, а к разведчикам как к избранным, почти сверх человекам. Разведке прощается все, и успехи, и неудачи, и жертвы, и все, что она делала и могла бы делать. Осознавая это, разведка стремится охранять свои секреты, предлагая всем догадываться, строить гипотезы, фантазировать и превозносить своих героев.

      Таковой является классическая разведка, которая вступила в фазу кризиса собственной компетенции, когда дальнейшая ее эволюция, перестав соответствовать происходящим изменениям, фактически прекратилась, замененная суетой, попытками представить хорошо забытое старое в качестве чего-то нового. Вначале это воспринималось как отставание разведки от развития информационных технологий, технических средств наблюдения и фиксации информации, на фоне ужесточения противостояния спецслужб. Достаточно длительное время разведка пыталась объяснять наступающий, но не осознаваемый, собственный кризис неким усложнением оперативной обстановки. И даже череда предательств в собственных рядах не вызвало