Утром добрая белокурая монахиня с прозрачными глазами, сестра Габриэла, очень мило поздоровалась со мной и спросила, не желаю ли я завтракать.

      Меня угостили чашкой шоколада и белым хлебом. В 12 часов подали очень хороший обед из трех блюд, и в 7 ужин из двух блюд. Красного вина с водою давали целый день и сколько угодно. Это было доброе старое монастырское вино.

      Приятно было лежать в уютной постели и видеть, как монахини заботливо относятся к русскому раненому. Но всех мучил треск ожесточенной перепалки, доносившийся с вокзала. Китайские гранаты гудя проносились над госпиталем и где-то с грохотом разбивались.

      Китайцы направили на концессии 4 крепостных орудия и 10 полевых и начали с раннего утра обстреливать вокзал, бивак и здания иностранцев.

      Две тысячи китайцев с артиллерией решили атаковать вокзал и отбить его у русских. Вечером в госпиталь принесли на носилках подпоручика Попова: он был безнадежно ранен в горло пулей навылет. Принесли командира 4-й роты, штабс-капитана Котикова, раненного в живот. Привезли на двуколке раненого капитана Мешабенского, поручика Сенк-Поповского, раненного в спину, подпоручика Макарова, раненного в руку, и больного поручика Орлова, потерявшего рассудок.

      Мы грустно встретились в госпитале друг с другом. В последний раз мы виделись в Порт-Артуре на балу у адмирала Алексеева.

      Больше всех мучился и страдал, стонал и хрипел то без памяти, то приходя в себя, подпоручик Попов, недавно женившийся. Мы не ожидали больше увидеть его в живых.

      – Ну уж и денек! – говорил один из раненых офицеров. – Бились, бились с китайцами и уже в отчаяние приходить стали. С раннего утра китайцы засели вдоль насыпи железной дороги, за могилами, и давай нас засыпать пулями и гранатами. На вокзале стояли 4-я и 6-я роты, 2 наших полевых пушки и 1 английская пушка Гочкиса. Анисимов еще ночью ушел на поезде выручать 3-ю роту, которая стоит на заставе в Цзюньлянчэне. Подполковник Ширинский остался командовать за Анисимова. 4-я рота засела в окопах перед вокзалом. Одна полурота 5-й роты стала позади вокзала, a другая расположилась перед вокзалом на нашем правом фланге.

      Сидим мы в окопах, а китайские пули трещат, как дождь по крыше. Нам аж жарко стало. Вижу я – один мой стрелок падает, потом другой, третий. Вижу – моим стрелкам жутко становится, робеют. Я все командую залпами. Дадим залп – китайцы на минуточку притихнут. Видно, смотрят, в кого у них попало. А потом опять начнут свою трескотню, да еще больше прежнего. А неприятно сидеть в окопах. Пуля еще ничего – как-нибудь от нее укроешься. Но вот как услышишь выстрел из орудия и увидишь высоко в небе облачко разорвавшейся шрапнели – тошно, ох как тошно станет на душе. А ну, думаешь все, как тебя осколок шрапнели хватит сверху по голове или в спину, очень