Тибет и Далай-лама. Мертвый город Хара-Хото. Петр Кузьмич Козлов
Читать онлайн книгу.
всех перевалах Центральной Азии вообще, так и здесь устроено «обо», священное сооружение, сложенное преимущественно из камней, характеризующих ближайшие горные породы, и сухих древесных ветвей с нанизанными на них бараньими лопатками и лоскутками материи, исписанными «мани»[42]. На перевале нас застало яркое солнечное утро, но несмотря на это, воздух был крайне холодный и пронизывал до костей; с соседних берез то и дело слетали вниз косачи и зарывались в рыхлом снеге. Вблизи пробежала группа робких козуль, за которыми зимою охота малоуспешна. Мы поэтому предпочитали стрелять птиц и пополнили орнитологическую коллекцию следующими интересными экземплярами: ястребиным сирином, уральской неясытью и другими.
Южное подножье хребта Манхадай окаймлено долиною речки Хара, вдоль которой там и сям виднеются китайские фермы, – попытка Китая колонизировать Монголию. В целях слияния с местною народностью китайское правительство раз навсегда запретило китайцам вывозить своих жен за пределы собственно Китая; со своей стороны, будучи слишком склонными к семейной жизни, они обзаводятся семьей всюду, куда бы только их ни забросила судьба. Таким образом Северную Монголию китайцы планомерно заселяют, сливаясь с халхасцами точно так же, как они уже отчасти слились с юго-восточными монголами, в большинстве случаев утратившими свой первоначальный облик.
Среди китайских глиняных фанз выделялся один бревенчатый русский домик Калмыкова, куда, продрогшие от стужи, мы заехали погреться. В этом доме оказались одни женщины, которые тотчас позаботились накормить нас горячим завтраком и напоить чаем. Они были очень удивлены, что мы зимою решились начать путешествие. На мой вопрос: «А где же ваши хозяева?» – женщины ответили: «В Кяхте, уехали за продовольствием и кое-какими товарами, да вот вернутся нескоро, они у нас не такие, как вы, не поедут в такой клящий (очень сильный) мороз».
Кое-где на дальнейшем пути мы отметили еще несколько однотипных русских домов, стоявших по большей части с заколоченными окнами. Впоследствии выяснилось, что эти постройки были плодом неудачной затеи Бадмаева, откуда за ними и сохранилось название – бадмаевские.
В той же долине Хара нас навестил монгольский чиновник – заведующий кяхтинско-ургинским трактом, чтобы осведомиться о нашем здоровье и благополучии.
За долиной Хара местность продолжала нести горный характер. Монгольские уртоны – станции – располагались высоко, в области скал и хвойного леса; дорога описывала гигантскую волну, в особенности на сокращенных тропинках, доступных лишь для легковой езды всадников. Караваны же двигались более удлиненным путем, следующим по извилинам, у подножья отрогов. Особенно высоко была расположена ночевка при урочище Хунцыл, открывавшем широкий горизонт к западу. Мои сотрудники экскурсировали еще выше и с восторгом отзывались о той панораме, которая представлялась на открытой им полуокружности. «Очень хорошо было, – говорил А. А. Чернов, – наблюдать
Под словом «мани» монголы подразумевают известную мистическую формулу «Ом-ма-ни-падмэ-хум», что значит: «О сокровище на лотосе!». Хум – священное восклицание; лотос (Nelumbium) – прекрасное растение, которое, согласно индийской мифологии, служит троном творцу мира, а также считается и символом земли.