День Бахуса. Стас Колокольников
Читать онлайн книгу.
от сочинительства было очень трудно. Исписанные листы лелеялись и хранились, подобно священным писаниям халдейских мудрецов. Но ощущение бессилья выразить желаемое при помощи пера не переставало щекотать нервы. Путаясь в веревках тугих несъедобных предложений, связанный ими по рукам, я готов был ругаться, злиться, ломать мебель, взрывать машины, топить корабли, вызывать землетрясения и бури, изрыгать бесконечные проклятья в адрес, возможно, и не существующего обидчика, склонившего меня к cacoethes scribendi. Да, к бумагомарательству.
К середине жаркого июля, когда вода в озере приобрела зеленоватый оттенок, пансионат наполнился любителями отдыха на лоне полудикой природы. Шум. Гомон. Ночные возлияния. Веселые оргии, нескованные городскими стенами. Волей-неволей приходилось завязывать отношения с соседями и принимать участие в их попойках, проходивших с традиционным национальным размахом и дурью. И вскоре мои письменные занятия вызывали у меня лишь насмешки.
Пьяный с раннего утра, не разбирая бумаг, я устраивал продолжение пирушки прямо на письменном столе, расплескивал вино, разбрасывая фрукты и пробки, сознательно стараясь превратить в кучу мусора результат нескольких недель.
– Ты что писатель? – без всякого любопытства спрашивали приезжие, устало вытирая жирные руки об исписанную бумагу.
Утвердительный ответ тянул за собой никому не интересные, вызывающие изжогу, расспросы, но отречься от призвания я не мог. Вечером, во хмелю, я сгребал в груду заляпанные, скомканные листы и сжигал, чтобы начать сызнова.
Весь сезон визитов, длившийся до конца августа, я провел в непрерывном празднике Бахуса. Люди вокруг день за днем ели и пили, сменяя друг друга, словно картинки комиксов. Похожие в своих страстях и наклонностях до безобразия они не утомляли лишь потому, что на фоне горных идолов были почти незаметными.
Ночью при свете луны, когда камни медленно оживали, костры и голоса становились особенно неестественными и чужими, никак не втискиваясь в окружавшее волшебство. Лишними они были не больше, чем сосед-пьяница, случайно забредший на семейное торжество.
Постороннее присутствие придавало каменным идолам в темноте еще большую брутальную суровость и отстраненность, настолько тяжелую, что было видно, как их волнует лишь собственная неземная усталость. У тех, кто сновал рядом, похожая усталость бывала разве что от зубной боли или из-за нереализованной половой жизни. Каменные идолы были неподражаемы в своих величественных эмоциях, напоминавших томления богов от вечности.
Жить среди этих картин было сущее удовольствие.
С приближением осени пансионат вновь опустел. Он стал еще более разграбленным и одиноким, словно облетающее дерево, уныло погружаясь в сон, тоскливо подозревая, что сон этот может оказаться последним.
В центре своей комнаты я поставил еще один стол и уложил на него все книги, найденные в пансионской библиотеке. На удивление, там, помимо пестрых детских брошюрок и журналов,