А л е к с а н д р. Как пишется?

      С е р г е й. Как дышится, так и пишется.

      А л е к с а н д р. То есть – никакой практической возможности?.. (Усмехается.) Что-то не торопятся наши однокашнички.

      С е р г е й. Ну, и чёрт с ними.

      А л е к с а н д р. Тебя не огорчает, что с каждым годом нас собирается все меньше и меньше? (Ире.) О! мы уже думали в магазин бежать, а тут!..

      С е р г е й. Нет, не огорчает. (Ире.) Спасибо. (Смотрит ей в след.) Я бы рад совсем ни с кем не встречаться… Путешествия по собственному прошлому противны, с живыми свидетелями тем более.

      А л е к с а н д р. Угрюмый ты мужик. По-моему, старые друзья самая прочная и трогательная связь с жизнью.

      С е р г е й. Ага, не сама жизнь, а только связь с ней, не сущие друзья, а старые, как, впрочем, и все… какое-то ненастоящее, старое… пыль.

      Н а т а ш а. (Проходит из кухни в маленькую комнату.) Не может быть, я только утром все протирала.

      С е р г е й. Тут не тряпкой… Нам ещё нет тридцати, а мы все наперебой «было, было», как будто вся жизнь уже прожита.

      А л е к с а н д р. А ты думаешь, вся жизнь – впереди?

      С е р г е й. Впереди, сзади…

      А л е к с а н д р. Все же давай выпьем за то, что было, за то, как я давал тебе списывать, за то, как ты мне чертил и рисовал, короче – за нашу старую дружбу.

      С е р г е й. Мы с тобой никогда не дружили.

      А л е к с а н д р. С какой ноги сегодня встал? Не дружили… Это как раз и нечестно: дружба, дружба!.. Мы и не хоти её, и не знаем, что она такое, хотя по мне, если не враги, значит, друзья. (Поднимает стакан с пивом.)

      С е р г е й. А если не друзья, значит, враги?

      А л е к с а н д р. Как хочешь. (Встаёт, идёт в маленькую комнату за Наташей.)

      Сергей бренчит на гитаре. Ира останавливается в двери, слушает.