Малютка-сын, погибший век назад.

      А может, тот, кто явится на свет

      Через века. Идём, сказал, века стоят,

      А мы идём. А смерти больше нет.

      Да как же нет, я молча закричу,

      Она вокруг, мы страшно тонем в ней,

      Вопим, орём, горим, подобные лучу,

      Тьмы тем отчаянных, во тьме, огней.

      А мальчик крепко за руку меня

      Схватил. Как больно! На века – ожог.

      Идём, твердил, на смерть ведь нету сил,

      На ход вперед – да, есть, ну, шаг, ещё шажок.

      Ещё движенье. Мы идём куда,

      Хотела я спросить, да в горле ком.

      Хрустит ледовая разбитая слюда

      Под сапогом. Полынь – под языком.

      Он, мой сынок, мальчонка, поводырь,

      Ведёт меня, и я за ним иду

      Послушно, будто в полночи Псалтырь

      Читаю, будто вою на звезду,

      Как пёс, лицо дождями ветхих слёз

      Закрашено, замазано… запрет

      На остановку, возвращенье… Ты Христос

      Младенец?.. мне открой секрет!

      Куда ведёшь меня ты, проводник?..

      Я и сама дойду туда, где хор

      Летит, заоблачный, где плачет каждый лик,

      Читают нам Последний Приговор,

      А мы живём последний малый миг,

      Им наслаждаемся, клянёмся и вопим,

      Им молимся, он выдох наш, язык,

      Наш Бог, о, все мы завтра будем с Ним…

      Куда ж сегодня мы с тобой бредём,

      Мой мальчик лучеокий, Ангел мой?

      И шепчет он: под снегом и дождём

      Иди вперёд, к рыданию, домой.

      Его ладошку сжала крепко так…

      Синайская Луна… Фаворский свет…

      Он – впереди, немного, чуть на шаг,

      А я – за ним, за Временем вослед.