О женщинах и соли. Габриэла Гарсиа
Читать онлайн книгу.
исполнить свой долг. Можно ли заставить себя влюбиться в ум? Она пригляделась к лектору с толстой как у быка шеей. Забавно, как свято мужчины уверены, что могут запросто понять женщину. Она будет тянуть до последнего.
Между тем ее мать чахла на глазах. Мария Изабель понимала это по кашлю, от которого та сгибалась пополам и сотрясалась в плечах. Иногда по вечерам у Аурелии совсем пропадал аппетит, так что она рано отходила ко сну и оставляла Марию Изабель ужинать в одиночестве. И все же каждое утро вставала на работу и шла пешком на поля сахарного тростника. Мария Изабель умоляла ее этого не делать, но Аурелия продолжит работать до самой смерти – да и после, если сможет. Это знали они обе.
А потом в Камагуэй пришла война. Мария Изабель понимала: это было неминуемо. С каждым годом «Ла Аурора» сообщала о все большем количестве кубинцев и все меньшем – рабочих мест; экономика все активнее ориентировалась на сахар и на плантации, державшиеся на рабском труде. В газетах писали об аболиционистском движении и росте испанских налогов. Она слышала про одного богатого плантатора из Сантьяго, который освободил своих рабов и провозгласил независимость от Испании. Она слышала разговоры шепотом о тайных собраниях. Но она не ожидала, что борьба так скоро проникнет в ее жизнь.
Как-то ночью Мария Изабель проснулась от топота сапог, ломающих кусты, и всполохов фонарей, отплясывающих на стенах ее комнаты. Она выглянула в окно, стараясь оставаться незамеченной, и увидела в темноте десятки мужчин в красно-синей, безошибочно узнаваемой, испанской военной форме, с цветами флага монархии на лацканах. Они шли с усталыми, осунувшимися лицами, вооруженные мушкетами и саблями, и она смутно разглядела у некоторых из них на бриджах что-то похожее на засохшую кровь.
Этой ночью она не спала, обхватив себя руками, когда вдали грянули первые выстрелы, и мать, спящая напротив, проснулась и мучилась приступами кашля до самого утра. Они провели так два дня, прячась в тени своих постелей, словно за деревянными щитами. Крики и выстрелы, лязг металла, эхо людской агонии в общем гвалте.
На третий день у Аурелии поднялась температура. Мария Изабель устроила мать у себя на коленях и отирала ей лицо влажной тряпкой, нашептывая молитвы Нуэстра-Сеньоре-де-ла-Каридад[8], пока та покрывалась холодным потом. На четвертый – бои стихли. После них осталась напряженная тишина, не менее оглушительная, чем грохот внезапной войны, и зловонные запахи гнили. Они не ели уже несколько дней и потому залезли в запасы консервированной гуавы в сахаре, папайи и томатов, заготовленных несколько месяцев тому назад, и пока ее мать лежала, не двигаясь, Мария Изабель кормила ее с ложечки. А убедившись, что бои не возобновятся, она рискнула выйти из дома и зашагала тропой, которой обычно ходила на работу, задыхаясь теперь от клочьев дыма и запаха обугленных пальм. Нужно было найти пищу. Нужно было найти соседей. Вдалеке рдело пламя, и она молча возблагодарила Бога за то, что пожары обошли ее дом стороной. Она шла, окруженная тишиной, не слыша ни людей, ни малейших признаков жизни. Только сахарный тростник и