Агний, конечно, великолепный человек. Но вот он сбежал к своему новому, и, может, единственному другу (не считая Калиты, но Калита больше – коллега и товарищ по интересам). И теперь я опять по ту сторону океана. А Хрисанф – по другую.

      Вот, например, история с обеденным столом. Со временем его поверхность шеркается, тускнеет, покрывается ранами от ножей, вилок и других кухонных предметов. В деревне мы накрываем его клеенкой. Так удобнее: и мыть, и вытирать, и смывать остатки еды, жира, пасты от ручки, кетчуп, вино, крошки хлеба, лужицы супа, пюре и так далее. Люди побогаче или сноровистее используют матерчатую скатерть. Современные – выбирают современные моющиеся столешницы.

      Но всё равно, и там и сям, используются салфетки, подставки, доски, губки, тряпки и прочее.

      Старый обнажившийся голый круглый стол, сбитый из настоящих деревянных досок – мы его не видим под полиэтиленовыми цветастыми покрытиями. И только в редкие минуты уборки, выставки, или когда решишь отправить старье в мусор, открываешь эту древность, чувствуешь на ощупь лёгкий пахучий древесный массив. Ножки его и бока уже давно обшарпанные: здесь поработали и человеческие ноги, и обувь, и гости, и шалости детей, когти домашних животных, переезды, пинки, потопы, солнце, уличные башмаки и так далее.

      Ты выбираешь фанеру, клей, опилки, поливинилхлорид, потому что мода меняется, сезоны сменяются, мебель тоже стареет.

      Так и с людьми. Они как будто покрыты рабочей засаленной клеенкой со штампованным, однако приятным рисунком. Иначе нельзя. Иначе твоя кожа покроется рубцами, кровью, мясом, солью и уксусом. Даже красивая изящная узорная скатерть скрывает маленькие ожоги, дырки, прорехи, пятновыводитель и отбеливатель, следы утюга и тёплых рук.

      Внутри – что-то основательное, корень, история семьи, народа, общества, если хотите, целый лес, целый металлургический завод и химическая фабрика. Что-то, в общем-то, добротное. Пускай это пластиковый столик, который разложится на свалке за три года. Его делали люди. Пусть с помощью машин. Это чья-то зарплата: в 500 рублей в день, может, больше. Чей-то пот, ссадины, думы, планы, гнев, радость и другие эмоции.

      Там под клеенкой первобытный человек с большим удобным плоским камнем, там дворянин с цельным дубовым столом, возможно, там даже будущий хомо со скатертью-самобранкой.

      Так и с Хрисанфом. Он тоже носит на себе эту хохломскую китайскую клеенку. Зачем я об этом рассказала? Потому что изображения на моём столе тоже такие, какие должны быть у всех живых существ. Инстинктивно мы знаем, сколько нам положено, из чего мы состоим, на что способны. Но кроме этого врожденного компаса, есть наша служба, где мы