Прекрасная Франция. Станислав Савицкий
Читать онлайн книгу.
есть много других книжных: есть гигантский «Жибер Жен» по обе стороны Бульмиша, у Сены, есть многоэтажный «Жибер Жозеф». На Сен-Жермен – «L’Ecume des Jours», там всегда много новых умных книг. Рядом, возле любимого кафе Сартра и де Бовуар «Les Deux Magots», был тоже знаменитый книжный «La Hune», но недавно на его месте воцарился «Louis Vuitton» или еще какая-то сетевая зараза. К счастью, переезд был недалекий: теперь «La Hune» между домом, где жил Аполлинер, и церковью Сен-Жермен-де-Пре, где похоронен Декарт. Место тоже намоленное.
С приятелем Маркку, историком родом из Хельсинки, некоторое время назад переехавшим в Брюссель и преподающим в Сорбонне, – еще один герой галереи иностранцев, оккупировавших Париж, – мы как-то заговорили о любви к Франции. И быстро сошлись на том, что дело вовсе не в перевоплощении скандинава в ведущего программы на радио «France Culture» или русского – в парижского крестьянина. Стать более французским французом, чем сами французы, – в конце концов, удел разведчика или мечта эмигранта. Маркку с юности зачитывался Бартом, стал продвигать в Финляндии семиотику, основал в университете Турку первую в стране кафедру семиотики, стал первым профессором семиотики, – после чего вдруг уехал в Бельгию, а затем во Францию. Ему было тесно жить в одной культуре, он искал для себя пограничное пространство, где можно говорить на разных языках, где можно жить на разные лады, где можно быть разным. Во Франции нам обоим не хочется во что бы то ни стало внедриться в первые ряды интеллектуалов, пробиться на передовую художественного фронта или познакомиться со всеми Бадью и Диди-Юберманами этого света, а потом поселиться на Сен-Жермен. Эта страна стала для нас собеседником на все случаи жизни, с которым, не испытывая неловкости, будто ты умничаешь о пустяках, можно обсуждать самые простые, заурядные вещи, чтобы не быть замкнутым в четырех стенах, но видеть мир с разных точек зрения во всей его полноте. Чтобы чувствовать себя как дома, не только дома в Петербурге или в Хельсинки, но и здесь, в Париже, который стал уже почти родным.
Париж стал для нас городом, который никогда не позволит пропустить самого главного, если не ставить перед собой цель успеть непременно на все последние премьеры и вернисажи. Мудро поступал великий художник, который приезжал сюда из небольшого городка в Провансе и, даже не повидавшись с друзьями, запирался в крошечной мастерской, чтобы день за днем рисовать яблоко. И он нарисовал яблоко именно в Париже так, что никто не мог поспорить с ним в умении передать на холсте саму природу. Он превзошел великого Шардена. Один его младший современник тоже любил парадоксы путешествий. Чтобы написать книгу об Африке, он отправился в тур на корабле вокруг континента, заперся в каюте и за всю поездку даже не посмотрел в иллюминатор. Какое там выйти на палубу! К концу путешествия «Африканские впечатления» были написаны.
Между прочим, Мопассан говорил, что Эйфелева башня – единственное место, откуда не видно Эйфелевой башни.
Тот Париж, что есть на карте города,