Двойная оплата. Ольга Александровна Волкова
Читать онлайн книгу.
А его фраза, что от любви не умирают, вообще задела за живое, этот мужчина, как ножом по сердцу прошёлся, зная на какие точки надавить, чтобы человека лишить рассудка, и пуститься галопом бежать, лишь бы покинуть место.
Из мыслей меня вырывает щелчок пальцев отца у самого носа.
– Знакомые глаза, да? – с прищуром всматривается. Улавливает каждое мое движение или действие, в надежде поймать, наконец, мое настоящее настроение и внутреннее состояние. Отворачиваюсь от папы, чуть засмущавшись, но согласно киваю головой, без слов даю понять, что он прав. – Девочка моя, – ласково обращается, сжимая в объятиях, – это нормально, – чуть шепотом говорит, покачивает в руках, убаюкивает.
– Понимаю, – слегка вздохнула, но не стала продолжать, что именно я понимаю. Потому что это сложно объяснить. Отец отстраняется и больше не задаёт никаких вопросов, касающихся полотна с неясным образом глаз. Я же срываю бумагу и переворачиваю обратной чистой стороной, чтобы больше не видеть их, не терзать себя изнутри. Стряхиваю с фартука невидимые нити, словно на нём могли скопиться пылинки за некоторое время, что я сижу у себя в студии, затем снимаю его и вешаю на стульчак.
– Идём, я угощу тебя обедом, – предлагаю отцу, а сама уже выхожу из комнаты, не оставляя ему выбора, как пойти следом. Чуть подождав, когда папа вышел, закрываю дверь на замок и убираю ключ в карман брюк. Знаю, что никому нет дела до моих работ, и всё-таки так я чувствую, что все самое сокровенное останется за замком. Квартира довольно просторная, кухня и зал совмещены, поэтому мне нет необходимости бегать туда-сюда с едой. Ставлю разогретые тарелки с лазаньей на барный столик, соус и столовые приборы, пока папа готовит свой кофе в турке. Вот же ценитель восточной культуры. Ему нужно было остаться там, когда один друг шейх предлагал, но душа папина тянется к родным краям. Говорит, что здесь ему легче дышится, а значит в голову больше идей приходит. Шутник.
– Завтра Леока, наконец, проведет выставку, – отец начинает разговор, нанизывая на вилку перья, и отправляет их в рот.
– Да, мы все долго готовились. Будем надеяться, что некоторым всё-таки повезёт, и их работы заметят, – согласно киваю головой, продолжая свои мысли. – Я выставлю пару портретов, один, что во Франции писала, помнишь, старушку с багетами, – улыбаюсь, вспоминая милую бабушку с корзинкой в руках, как в старые добрые времена настоящая француженка шествовала по брусчатке, прям напротив местной пекарни, и теперь она следует этой традиции, не нарушая её.
– Помню, – папа тоже улыбнулся, потому что тогда мы оба были тронуты этим образом: традиции против современности, некая борьба прошлого и настоящего. – А второй?
– Представлю образ ребенка в четырех эмоциях, – говорю и жду реакции отца на это. Вилка на полпути замирает у рта отца, он уставился в глаза мне, а я смотрю на него, со своими широко открытыми, сильно сжимаю губы, и щеку изнутри прикусываю, чтобы не сказать чего