В темноте. Кристина Хигер
Читать онлайн книгу.
на Замарстыновской, только в доме номер 120, и условия там были немного получше. Но на этот раз мы оказались за мостом, т. е. в гетто. Чтобы попасть туда, нам пришлось пройти через охраняемые ворота. На блокпосту у нас потребовали документы и сказать, куда мы направляемся. Кого-то немцы арестовывали целыми семьями, если не было надлежащих документов или люди просто казались подозрительными, но нам повезло. Один из солдат, правда, ударил отца кожаной плетью, но он потом сказал, что это не самое страшное – многим сейчас еще хуже…
Когда мы вошли в гетто, я не заметила особенных отличий от того, что было с той стороны ворот. Оказалось даже, что в новой квартире немного просторнее, да и живет в ней меньше народу. Человек, который сдал нам комнату, был тоже плотником. Наверно, он был знакомым отца. В подвале у него была мастерская, запах древесной стружки – запах свежести и чистоты – распространялся по всему дому, и мне казалось, что у нас начинается какая-то новая жизнь. Даже сегодня, чувствуя запах стружки, я мысленно переношусь в ту мастерскую… Этот запах до сих пор ассоциируется у меня с ощущением счастья, хотя счастливыми те времена назвать невозможно.
Мы прожили на Замарстыновской, 120, с февраля по август 1942 года. Поначалу в одной комнате с нами жила моя тетя с двумя своими детьми, но потом приехал дядя и забрал их в Варшаву. За домом был небольшой дворик, и мама иногда выпускала меня туда погулять. Теперь для меня такие прогулки были роскошью. Прямо за этим двориком начиналось небольшое поле, на котором росли грибы. До этого я никогда еще не видела, как растут грибы, и сначала принимала их за белые камни. Когда к нам в гости зашла бабушка, я спросила у нее про эти камни, и она объяснила мне, что это грибы и что их можно есть. Это меня удивило. Мы с ней набрали немного грибов и принесли домой. Я просто поверить не могла, что сижу и ем эти большие белые камушки. Грибы были совершенно пресные, но я убедила себя, что у них божественный вкус.
В какой-то момент я начала с большим вниманием относиться к еде. До 1939 года, т. е. до советской оккупации, мне на еду было наплевать – я даже отказывалась есть, чтобы насолить своей бедной няне. Но теперь, когда продукты стали почти драгоценностью, а возможность сытно поесть выпадала так редко, я съедала все, что давали. Я не любила ходить голодной, так что знакомство с грибами стало для меня особенным событием, именно поэтому я помню его до сих пор. А еще я помню, как помогала маме чистить картошку. Картофелечистки у нас не было, я работала обычным ножом, а папа учил меня срезать кожицу тоненько-тоненько, чтобы не переводить впустую ни грамма картофеля. Папа внимательно следил, пока не убедился, что я овладела мастерством чистки картошки и мне можно доверить это дело. Я чистила картофелины с почти ювелирной точностью. Я не тратила впустую ни кусочка. Это вошло у меня в привычку, от которой я не избавлюсь уже никогда..
Теперь, выходя из дому поиграть, я своими глазами увидела, в какую беду мы попали. Как-то днем, гуляя на заднем дворе, я через щелочку в заборе увидела,