Десантно-штурмовая бригада. Непридуманный Афган. Артем Шейнин
Читать онлайн книгу.
бы я знал, сколько раз и в каких ситуациях будут звучать у меня в голове эти слова в следующие два года…
Второе, чем отложились в голове проводы, – стол, уставленный мамиными беляшами, пирожками, запеченным мясом, тортом «День и ночь». Моей любимой едой. Которую я так и не поел в ту ночь, – только пил…
И запомнилось-то все лишь потому, что целый год этот несостоявшийся праздник живота будет являться мне в голодном бреду молодого солдата. Как можно оставить нетронутой СТОЛЬКО еды?! ТАКОЙ еды!!!
Но эти «кошмары» всплывут в голове позже.
А пока актуально только выпить.
Сегодня ночью во многих домах Москвы проводы.
Проводы тех, кто уже этим утром станет командой 209 (б).
Кто-то прощается на два года. Кто-то навсегда…
Где-то в Тушине пьют за Валеру Мищенко.
Где-то на Соколе – за Петю Еремеева.
Где-то на Рязанке – за Олега Никулина.
А в Пушкино – за Серегу Сергеева.
Где-то на Авиамоторной второй раз в жизни пьет и впервые в жизни напивается Саня Пахоменко. Он спортсмен – ему это вообще ни на кой.
Но – надо. Проводы…
Гуляем всю ночь…
Никто не расходится. Утром к 8.00 в военкомат.
Спать уже не имеет смысла. Пить больше нет сил.
Все тосты произнесены, все слова сказаны.
Пьяный ночной кураж сменяет похмельная утренняя тоска…
Магнитофон уже никто не слушает, но никто и не выключает – доигрывает до конца трехчасовая катушка. В самом конце «дописка» – Михаил Гулько.
«Поручик Голицын» и еще пара «эмигрантских» песен.
Никогда не любил особо этот жанр, дописал, чтобы пленка не пропадала…
Но одна песня в апреле 84-го крутилась у меня часто…
Бегут весенние ручьи,
И солнце в них купает ноги,
А мы сегодня все спешим,
Мы проклянем свои дороги…
Все, пора…
Друзья вываливают на лестничную клетку.
В прихожую выходит сонный пятилетний брат Лешка.
Тетка выносит на руках грудного Гришку – всю ночь терпел нас, бедняга…
Когда-то теперь я вернусь в эту старую прихожую нашей коммуналки?..
Да вернусь, вернусь. Два года всего…
Выхожу на лестницу, а из комнаты – Гулько, на прощание:
Ой ты, синее небо России,
Ухожу, очарован тобой,
А березки, как девки босые,
На прощанье мне машут листвой.
Как добрались до военкомата – не знаю. Шел вроде сам, но себя не помню.
Все выпитое за ночь разом ударило в голову…
Не знаю, почему так тянет выпить на проводах.
Напиться на два года цели нет – выпить я могу, но могу и не пить.
Страха особого я не испытывал, так что заливать вроде нечего.
И тоски вроде нет никакой – я ж хочу служить.
Да нет, все-таки тоска…
Я пойму это около военкомата, когда из окна отъезжающего автобуса на секунду увижу сквозь пьяную пелену на глазах растерянное мамино лицо. Поймаю ее беспомощный, тревожный взгляд.
Вот оно… вот то, что пытаешься залить, заглушить,