В это мгновение громкая телефонная трель заставила Наташку чуть ли не подскочить на месте. Она чертыхнулась и принялась рыться в сумочке с леопардовым принтом.

      Я заметила, как у Никиты залегла складка раздражения меж бровей. Он уже открыл было рот, как Наташка выпалила, протягивая мне свой простенький кнопочный телефон:

      – Вик, твоя бабуля!

      Я взяла телефон из рук подруги.

      – Извините, – и, соскочив со своего места, быстро удалилась из залы.

      Не люблю разговаривать по телефону при ком-то и уж тем более, нет желания делать это под бдительным оком Кайрата Нуртасовича. Оказавшись на просторном балконе-террасе, куда меня проводил вежливый официант, я быстро перезвонила бабушке. Уже после первого гудка в динамике послышался взволнованный голос:

      – Вика! Вика?!

      Я испуганно подобралась.

      – Да, бабуль, это я! Что случилось?

      На том конце провода послушалось шуршание и облегчённый вздох.

      – Не могла до тебя дозвониться! Полчаса звонила, – обеспокоено ответила старушка, от чего я виновато прикусила губу.

      – Прости, ба. У меня наверно на беззвучном стоит. Все хорошо, не переживай.

      – Ну, как не переживать, Вика? – словно не слыша меня, продолжила бабушка. – Времена сейчас такие. Это мы могли пойти ночью хоть в поле танцевать, а сейчас что…

      У меня перед глазами встало обеспокоенное, сухонькое лицо своей бабушки Нины Петровны. Морщинистая кожа, впалые щеки, седые скрученные в гульку волосы, но при этом поразительно глубокие зелёные глаза. Когда-то эти глаза были полны огня и задора, но после гибели моих родителей этот свет погас.

      Как говорила бабушка, теперь она живет только ради меня. Мой отец был единственным ее сыном. Для бабы Нины его смерть стала непосильным ударом.

      Я не сразу заметила изменения, но они появились в бабушке, но вначале были почти незаметны. Она забывала выключить свет, когда выходила из дома или же кран на кухне. В итоге я испугалась, что в один из дней она просто-напросто забудет о работающей газовой плите. Сколько таких случаев с одинокими стариками… Их не сосчитать.

      Поэтому после гибели родителей моим первым решением было съехать из большого двухэтажного, но теперь такого пустого дома, где меня мучали отголоски прошлого в неказистый небольшой бабушкин дом. Пусть он далеко не тянет на современный коттедж, но его кирпичные стены, прокрашенные белой краской, синие ставни и не совсем ровная крыша стали для меня пристанищем. Именно в такие моменты вспоминалась поговорка, что в родном доме и стены лечат. А этот дом мне был родным, ведь здесь я провела все своё детство.