Полёт пяти. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 21. Павел Амнуэль
Читать онлайн книгу.
всегда одинаков. Я же отмечал – ага, в прошлый раз голубые гиганты отстояли друг от друга на угловое расстояние примерно двух лунных дисков, а сейчас ближний почти скрылся в ослепительном свете дальнего, отчего казалось, что в небе висело солнышко потрясающей вытянутой формы, этакая небесная ладья.
«Боже мой!» – воскликнул Стокер.
Интересное, кстати, наблюдение: туристы, среди которых было много людей верующих, обычно застывали в молчаливом восхищении, а научные работники, будучи в большинстве атеистами, непременно упоминали Бога.
Лоуделл стоял, запрокинув голову, а я внимательно следил за обоими, поскольку они, похоже, потеряли ощущение пространства и могли устроить прыжки на лужайке, что при почти нулевой силе тяжести могло привести к быстрому коллапсу сферы жизни – пришлось бы убраться с острова раньше времени.
На всякий случай я подошел ближе к Стокеру, но он наблюдал за ослепительно невероятным небесным очарованием, будто впервые оказался в Лувре перед «Джокондой». Творение Леонардо, впрочем, не производило на меня впечатления – не потому, что я не любил и не понимал живопись, а по иной причине. Так случилось, что именно в зале, где висела картина, я впервые ощутил… но ничего тогда не понял…
Мама привела меня в Лувр, когда мне было четыре года. В Париже мы оказались проездом из Марселя в Киль, между самолетами было пять часов, и чем же это время занять? Мы бродили по залам, я вертел головой, меня не интересовали дяди в шлемах и кирасах и тети в огромных и неудобных платьях. Зал с «Джокондой» был полон народа, и мне стало не по себе; картину я не видел из-за спин, а мама застыла в изумлении, как сейчас эти трое. Мне захотелось очутиться где-нибудь далеко, но вместе с мамой, конечно. Желание было настолько сильным, что пробудило мою тогда еще подспудную способность: зал исчез, и мы оказались в пустыне среди барханов, под жарким солнцем. Понятия не имею, что это был за остров.
Мама закричала, прижала меня к себе, закрыла мне ладонями глаза, чтобы я не испугался, а мне совсем не было страшно, наоборот, я радовался неожиданному избавлению от толпы, музея и картины, которую даже не видел.
«Что? Что? Господи, господи!» – мама повторяла это снова и снова, и я, уткнувшись ей в грудь, слышал, как билось ее сердце.
Мне было комфортно, но управлять своей способностью я еще не мог. Не представляю, как далеко от дома и в какой ветви мы побывали. Оказавшись опять в толпе, я сразу обратил внимание: это были не японцы, а, скорее, американцы (уж японцев-то от американцев я и в четыре года мог отличить), а мама, шумно выдохнув и еще крепче ухватив меня за руку («Больно, ма!» – завопил я, и на меня удивленно обернулись), сказала: «Подождем, сейчас они уйдут, и мы посмотрим».
Я думал, мама испугается, возьмет меня на руки, ведь случилось странное, необыкновенное, невозможное, такое, что бывает во сне, но никогда наяву, да еще в толпе страждущих