Второго дубля не будет. Зоя Криминская
Читать онлайн книгу.
лежит продолговатая красная штуковина, похожая на морковку, но пустая внутри. Щупаю пальцем и пробую осторожно. Надкусываю. Дальше не помню. Зато долго помнит мама – это был перец, и орала я как резаная.
Всплывает в памяти как мираж, большой город и жара. Солнце прямо обжигает, идти далеко и всё в гору по мощеной булыжником мостовой, по узеньким тротуарам рядом с высокими старыми домами. Я капризничаю, не успеваю за взрослыми; мама и еще кто-то, кто с ней идет, сердятся, несут меня на руках. Потом мне долго снятся сны, что я живу в большом старом запутанном городе. Много лет спустя, я узнала, что мама с папой несколько месяцев жили в Тбилиси у бабушки Сусанны Рубеновны, пытаясь там наладить свою жизнь, и мои сны – реальность. Было мне меньше 4-х лет.
Помню какой-то заросший травой двор, окруженный забором, и уставшую, недовольную мать, которая живет со мной в какой-то незнакомой комнате. И время тянется нескончаемо долго. Это я болела скарлатиной, а в те годы со скарлатиной обязательно госпитализировали.
Мужчина с сеткой, а в сетке большой мяч, – это мне, но мама тревожится, и я не очень рада. Ходим с мужчиной по пионерскому парку. Это папа приехал за нами и зовет маму и меня во Владивосток….
Однажды, во время крупного семейного скандала разозленный отец, бегая по улицам для спуска паров, увидел на стене объявление, призывавшее вербоваться в армию. Обещали все блага, квартиру в Батуми. Как только отец подписал бумаги, ему приказали в 24 часа выбыть во Владивосток. Мама тогда с ним не поехала, и папа позже, уже устроившись на новом месте, приехал за нами. Вот этот его приезд с подарками для меня я и помню.
2. Владивосток
Купе поезда занавешено простыней – я тяжело болею корью, которой заразилась в больнице, где меня лечили от скарлатины. Болею в поезде Москва-Владивосток (10 суток дороги). Никаких впечатлений о дороге до этого момента в моей памяти нет. Меня ругают большие мальчики, которым из-за меня делают профилактические уколы. Я рада, что уколы не мне, хотя у меня высокая температура. У меня кукла, про которую мама все время говорит, что деньги на нее дал дедушка. Я должна это помнить, что дедушка хороший и добрый и любит меня. Но я в этом не уверена. Мне не нравится, что я должна это помнить.
Куклу назвали Наташкой
Мама ждет бабушку, и бабушка садится в наш вагон на полпути, радуется, целует меня, но отбирает очки, которые мне очень понравились. Поиграть не удается, я обиделась, но промолчала – к бабушке я еще не привыкла (вернее уже отвыкла, бабушка из Солдатской не поехала в Батуми, а уехала куда-то в сибирскую деревню, где работала акушеркой. Позднее она выговаривала маме, что та сорвала её с места и лишила самостоятельности. Больше бабушка уже не работала, на моей памяти).
Лужайка перед каким-то темным деревянным домом. На лужайке трава и желтые цветы, и я их рву. Бабушка в окошке второго этажа этого дома и машет нам рукой (она лежала в больнице с обострением язвы желудка).
Смеркается. Я иду по улице с папой. Он наступает ногой на лошадиный помет. Я привлекаю его внимание, хочу,