Молот и «Грушевое дерево». Убийства в Рэтклиффе. Филлис Дороти Джеймс
Читать онлайн книгу.
в Вапинге, несмотря на то что в елизаветинские времена судоходство в районе лондонского Пула оживилось. Деревушка служила «традиционным местом казни пиратов и морских разбойников, которых вешали во время низкой воды и оставляли в петле, пока их трижды не омоет прилив». Долгие годы предрассудки и страх останавливали застройщиков, и только когда виселицы перенесли дальше вниз по реке, в этом месте появились первые трущобы. Они довольно быстро распространились по болотистой земле и шагнули дальше к Шэдуэллу, Рэтклиффу, Лаймхаусу и Поплару. Жизнь в этих лачугах в восемнадцатом веке была такой дикой, что бряцание цепей очередного мертвеца, когда его захлестывали волны прилива, вполне гармонировало с окружающей действительностью. Так же как и запутанный план улиц Вапинга. В его пирсах, дамбах и омываемых приливом каменных ступенях ведущих к реке лестниц все еще угадывался костяк древней прибрежной деревни, которая быстро исчезала. Доктор Джонсон застал кое-какие из ранних перемен. «Сегодня он много говорил об удивительных по протяженности и разнообразию пространствах Лондона, – записал за ним в марте 1783 года Джеймс Босуэлл[3], – и заметил, что человек любознательный наблюдает здесь такие нравы и обычаи, которые мало кто может представить. Он в особенности рекомендовал нам изучать Вапинг».
С юга район омывал темный лондонский кровоток – Темза, эта широкая, судоходная и весьма оживленная главная артерия Лондона[4]. Сюда приходили большие суда Ост-Индской компании, огромные, грозные, как боевые корабли. Они привозили чай, муслин, ситец, специи и индиго. Те, что плыли с запада, доставляли из Америки сахар, ром, кофе, какао и табак; из Ньюкасла прибывали углевозы, из Гренландии – китобойцы. По реке сновали каботажные суда, пакетботы, торопились бриги, лихтеры, баржи, паромы и ялики. Жизнь прихожан Вапинга постоянно проходила при звуках Темзы: вздохах залетевшего в парус или овевающего мачту ветра, тяжелого плеска воды о причалы, хриплых криках барочников и паромщиков. Терпкий летний запах воды, ветры с моря и осенние туманы – вот тот воздух, которым они дышали. Сам облик портового района сформировался благодаря многообразной связи с рекой, и названия многих улиц отражали их назначение. По Олд-Грейвел-лейн (то есть Старой Галичной) на пристани Вапинга подвозили из карьеров Кингсленда песок для балласта. На Кейбл-стрит (Канатной) жили канатных дел мастера, которые плели свои тросы в тех самых полях, через которые проходила их улица.
Почти все здешние обитатели, как бедные, так и богатые, кормились благодаря неутихающей работе на реке. Грузчики переносили на спинах товары со складов на лихтеры, перевозчики управляли лихтерами и другими судами, обслуживающими стоящие на якорях корабли. Там жили поставщики канатов и снастей, портовые пекари, приказчики лавок для матросов; ремесленники, изготавливающие различные инструменты, кораблестроители, прачки, зарабатывающие тем, что обстирывали моряков; плотники, ремонтирующие суда, ловцы крыс,
Джеймс Босуэлл (1740–1795) – шотландский писатель и мемуарист, наиболее известный своей двухтомной книгой «Жизнь Сэмюэла Джонсона» (1791).
Ежегодно 13 тысяч приходящих со всех концов света судов бросали якоря в Лондонском порту – в то время крупнейшем порту крупнейшего города мира. До того как в 1805 году был открыт лондонский док, около 10 тысяч грабителей разворовывали грузы стоявших на реке кораблей. Потери ежегодно составляли около полумиллиона фунтов стерлингов, но приток богатства в Лондон был настолько ошеломляющим, что эта сумма не превышала одного процента стоимости привозимых товаров. –