Ах, так. Тогда тебе я не помощник.

      Неоптолем, ты далеко не первый,

      Кто против воли должен поступать.

      Мы тоже через это все прошли.

      Отец твой в платье женское залез,

      А я, под маской странника-купца

      Проникнув во дворец, его заставил,

      Себя не выдав ни единым взглядом,

      Одежду эту снять. Я разложил

      Свои товары: утварь и оружье.

      Себя он выдал, испугавшись прялок

      И радостно оружие схватив.

      А я? Меня же самого вожди

      В войну втянули, как я ни хитрил.

      Я притворялся полным дураком:

      Я шел за плугом, в землю соль бросая,

      Волов в ярме начальством величал,

      Не узнавал в лицо знакомых старых.

      Они же, вырвав сына у жены,

      На борозду под плуг его швырнули,

      И я едва успел сдержать упряжку,

      Копыт четыре пары удержать,

      Чтоб не удобрить дорогою кровью

      Испорченную солью борозду.

      Так здравый смысл перехитрил меня,

      И не осталось мне пути из долга.

      Ну, хватит. Хочешь, на колени стану?

      Будь я троянцем – сладок был бы долг.

      Твои колени пыль уж целовали.

      Отец видал тебя, видал вождей

      Коленопреклоненными пред ним.

      Ведь гнев отца войну остановил,

      Когда вы первую его победу

      Присвоили, лишив героя славы.

      Он оскорблен был дележом добычи.

      Но твой отец был поумней, чем сын.

      Он понимал, что мы, целуя пыль,

      Считаем камни, что его ждет смерть,

      Коль даст он волю гневу, коль отдаст

      Свой меч росе. Я, на коленях стоя,

      Твою спасаю жизнь, Неоптолем

      Вон твой улов. Он все еще хромает.

      Не надо, чтоб он видел вместе нас.

      Не то умрешь, моей не выпив крови.

      Похож на зверя – не на человека,

      И туча черных коршунов над ним.

      Ты бойся лука у него в руках,

      Пока не поплывет он с нами к Трое,

      По доброй воле – иль в цепях, как раб.

      А там Асклепий-врач его излечит,

      Чтоб сам тогда помог он излечить

      Ту